|
— Неплохо… Он виновато улыбнулся и сказал: — Мне больше предлагали. Но… Что с ними делать-то? Ноздри ее дрогнули снова. — А почему ты без Валентина? — спросил он. — Он сказал, что на первый раз нам лучше поворковать вдвоем, — рассеянно и не сразу, словно задумавшись о чем-то ином, ответила она. — А-а, — понимающе протянул Журанков. Она нахмурилась. — Он в последнее время сильно изменился, — сказала она. — И я не уверена, что в лучшую сторону. Будто в нем завод кончился или пропал стержень… — Катя, — твердо сказал Журанков, — мне кажется, это неправильно, что ты его обсуждаешь со мной. Он был готов к любой ее отповеди. Но она лишь добродушно рассмеялась. Подняла наконец руки и расстегнула верхнюю пуговицу шубы. — Жарко, — пробормотала она словно бы про себя. — Ну почему? — сказала она уже Журанкову. — Мы, в конце концов, все не чужие друг другу люди… Журанков ощутимо растерялся и не ответил. Она подождала немного, но, ничего не дождавшись, опять спросила как бы про себя: — Почему же он мне не позвонил? Сразу поняв, о чем речь, Журанков ответил: — Он мне сказал, что звонил тебе, как только вернулся в общагу и понял, что ты его не дождалась. Но у тебя телефон был выключен. — Странно, — сказала она. Сунулась в сумочку и, точно конфету из бонбоньерки, двумя пальчиками вынула изящную, серебристо сверкающую игрушку телефона. Мимолетно всмотрелась. — Действительно, — с удивлением проговорила она, отпустив телефон упасть обратно. — Зачем бы мне его выключать? — Может, ты боялась, что я, раз ты прилетела, буду тебе названивать? — спросил Журанков. Она улыбнулась. — Костя, не сходи с ума, — сказала она так запросто и так душевно, будто они и не расставались никогда. — У тебя преувеличенное мнение о моем нежелании с тобой общаться. Не понимаю, откуда. Она сделала еще шаг вперед. Он отступил еще на шаг. — По-моему, я никогда не давала поводов к тому, чтобы ты так дичился. В конце концов, мы прожили вместе столько лет, и я тебя любила… Очень любила, — мягко и будто что-то обещая повторила она. — У нас сын… Когда мы с Вовкой по телефону разговаривали, он очень хорошо и уважительно о тебе отзывался. Этого Журанков не ожидал; он был уверен, что сын к нему настроен скептически. Молодой и крепкий парень, полный сил и уверенности, просто не мог не относиться к нему более или менее пренебрежительно, для Журанкова это была аксиома. От ее слов он расцвел тихой, несмело счастливой улыбкой. — Правда? — спросил он. — Да-да. Правда. Мне, ей-ей, любопытно, как вы общаетесь… Он меня ждет, ты сказал? Хочешь, пойдем сейчас к нему вместе? Он ушам своим поверить не мог. На его лице проступило нерешительное, недоверчивое изумление. — Я был бы рад… — пробормотал он. Осекся. — Но я ж ему тут, наверное, и так надоел. А по тебе он соскучился, я знаю. Катя, — он просиял, — можно же ему позвонить! Давай его самого спросим? В спину и в затылок ему дунул легкий порыв ветра — и по внезапно и разительно переменившемуся лицу Катерины Журанков понял, что сзади произошло нечто из ряда вон выходящее. |
