|
В центре всей этой путаницы сияло казавшееся невообразимо далеким искусственное солнце Питфола. Те, кто хотел с его помощью уподобить это местечко настоящей солнечной системе, горько просчитались. Все здесь было ненастоящим. Просто жутковатая коллекция надутых индивидуумов – гонщиков, спонсоров, бизнесменов и зевак, каждый из которых одновременно был агрессором и жертвой, толкался сам и получал пинки. В каждом квадратном метре этого садика было больше настоящей жизни, чем во всей истории гоночной системы Клипсиса. Эдд говорил, что терпеть не может жить в недрах этой отвратительной машины. Майк теперь хорошо понимал эти слова, хотя самому ему хотелось только молиться о том, чтобы его оставили здесь хоть ненадолго.
Он вспомнил, как рассказывал Джессу о своих планах, обо всех гонках, в которых ему нужно победить – от ААА до специальной Андромеда‑Сиошк, выиграть пятизвездную «Классик»... и, наконец, Большой Чемпионат. – Каким же идиотом я был... Он ползал взад и вперед по дорожкам, приноравливаясь к непривычной вращательной гравитации и стараясь увидеть каждый из видов растений, которые ему когда‑то показывал Эдд. Боже, как давно это было. Та жуткая авария. Таила в контейнере, начало и конец гонок, почти выигранная гонка, крушение планов и надежд... нет, надежда, как ни странно, еще была жива. Что еще случилось за последнее время? Корабль, врезавшийся в док, новый стальной претендент на его место, серебряная монета, выплывшая из прошлого... Разве о такой жизни он мечтал? Майк оглядел Музей Гонок и подумал, что зря сюда пришел. Слоняясь по внутренней поверхности шара, равнодушно рассматривая экспонаты, даже самые эффектные из них, он все больше проникался сознанием царящей здесь тупости. Весь этот устаревший хлам напоминал ему о том, как отчаянно он старался попасть сюда... и что из этого вышло. Со всех сторон на него надвигалась темнота, оттесняя в пустоту жизни. Он чувствовал себя одиноким, отверженным, озлобленным. Он даже чувствовал себя виноватым. «Я все сделал собственными руками, – думал он. – Я добился, чего хотел, и сам все разрушил». Это было похоже на то, как если бы он сам засунул серебряную монету в контакты соленоида, сам загубил свою карьеру. Он потряс головой. – Давно вас не было видно. Майк поднял глаза. Это была девушка с каштановыми волосами, работавшая в музее. На груди у нее была карточка с надписью «Хелен Де Ситтер». Майк пробормотал: – Наверное, я был занят. – Я видела вас вчера по телевизору. – Да, это было весело. – Та девушка сильно вас ударила? – А разве по мне не видно? Она пригляделась: – Не так, чтобы очень. – Но достаточно неприятно. Последний раз меня били, когда мне было девять лет. Оказывается, мне это совсем не нравится. Она кивнула, улыбаясь. Майк решил, что разговор окончен и двинулся было к выходу. – Ну... – А знаете, – торопливо сказала Хелен, – наш музей будет играть большую роль в праздновании. – Праздновании? – Трехсотлетия! Приходите, не пожалеете. – Ах, да. Мне пора. – Будет много новых экспонатов. – Да, я думаю. Она ткнула пальцем вверх, не глядя: – А это вы видели? Майк поднял голову, стараясь быть вежливым и не в силах сопротивляться ее натиску. Вверху висел толстый оранжевый корабль, один из здоровенных монстров пятизвездной «Классик» с четырьмя большими соплами и массой накладок и нашлепок по всему корпусу. Посередине шла надпись: "ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ ". – Погодите минутку. Я знаю это название. Чей же это корабль... – На самом деле это не сам корабль. |
