Он взял карандаш и быстро провел на листе несколько окружностей. Несмотря на то, что он рисовал без циркуля, круги получились замечательно ровными. Я сохранил этот рисунок на память.

– Смотрите, – сказал Камов: – точка в центре обведенная маленьким кружком, изображает Солнце. Первый круг – это орбита Венеры. Между нею и Солнцем есть еще планета Меркурий, но его орбита нам не нужна. Второй круг – это орбита Земли. Третий – орбита Марса. Если бы я соблюдал правильный масштаб, то изобразить планеты на этом листе было бы невозможно: они были бы не видны на нем. Но это не план, а схема. Кружки, которые я помечаю цифрой “1”, – это положение планет в момент, нашего старта. Движения всех планет по их орбитам направлены в одну сторону. На этом рисунке – справа налево. От кружка, изображающего Землю, я начинаю наш маршрут пунктирной линией. Вот! В этой точке мы встретим Венеру…

Он нарисовал второй кружок на орбите Венеры и отметил его цифрой “2”.

– Отсюда мы направляемся тем же путем к Марсу и встретимся с ним вот здесь, а затем – обратно к Земле, которая, за это время успеет пройти больше половины своего годового пути и будет находиться примерно вот тут.

– Ясно! – сказал я.

– Этот рисунок не более чем грубая схема, – заметил Камов. – Орбиты не замкнуты, так как Солнце, увлекая планеты за собой, само движется в пространстве; но так вам должно быть понятнее.

– Благодарю вас. Мне все совершенно ясно.

– Вот теперь вы вполне поймете, почему мы не можем ни на один день отложить старт.

– Понимаю.

– На сегодня этого достаточно. За семь с половиной месяцев пути мы успеем обо всем переговорить. Ваше участие в экспедиции начнется с завтрашнего утра после медицинского осмотра. Чтобы подготовить вас к полету, нельзя терять ни одного для.

На этом наш первый разговор с Камовым закончился.

Было за полночь, когда я пришел домой.

Над крышами домов поднималась Луна. На ней побывал человек, с которым я говорил сегодня. Кто знает, может быть, и я попаду когда‑нибудь на ее сверкающую поверхность…

Сверкающую… Я вспомнил статью Камова, в которой он писал, что поверхность Луны темная и мрачная, покрыта скалами густокоричневого цвета, – и улыбнулся своей восторженности.

Там, в непосредственной близости, все выглядит иначе, чем с Земли. Блестящие планеты – в действительности темные, несветящиеся тела. Скоро я сам буду на одной из них.

Буду ли? А что если завтра приговор врача навсегда закроет передо мной такую возможность? Как тяжело будет пережить это разочарование!

Я очень плохо спал и в эту ночь. Лежа в постели с открытыми глазами, я прислушивался к медленному ходу часов на стене, и временами мне казалось, что они совсем остановились.

Я заснул под самое утро, и во сне меня не оставляла все та же мысль.

Но страхи оказались ложными. Комиссия, состоявшая из трех врачей, под председательством известного профессора, долго и тщательно выстукивала, выслушивала и измеряла меня. Проверяли зрение, слух, вращали на какой‑то специальной карусели и даже заставили несколько минут провисеть вниз головой на особых петлях, после чего опять принялись за бесконечные выслушивания.

В заключение старик профессор, похлопав меня по спине, сказал слова, сладкой музыкой прозвучавшие у меня в ушах:

– Идеальный организм! Можете, молодой человек, направляться хоть на Полярную звезду, если вам так надоела наша Земля. Врачи засмеялись.

– Готовьтесь к полету! – серьезно сказал профессор.