На первый взгляд, небо казалось обычным. Ангелы там не летали и патрульные самолеты тоже. Ковш… Капитан Рэндолл медленно повернулся вокруг своей оси, хотя и быстрее, чем Ганс Гросс. Куда девалась Большая Медведица?

Да и все прочее тоже. Он не видел ни одного знакомого созвездия. Ни треугольника Лиры, ни пояса Ориона, ни рогов Овна.

Хуже того… Что это еще за многоугольник из восьми ярких звезд? Явное созвездие, но он никогда его не видел, хотя огибал и мыс Горн, и мыс Доброй Надежды. А что, если… Да нет же! Южного‑то Креста нигде не видно!

Пошатываясь, как пьяный, капитан Рэндолл подошел к трапу.

– Мистер Вайскопф! – позвал он. – Мистер Хельмштадт! Поднимитесь на палубу!

Они поднялись и посмотрели. Некоторое время все хранили молчание.

– Выключите моторы, мистер Хельмштадт, – сказал капитан. Хельмштадт отдал честь – чего раньше никогда не делал – и спустился в машинное отделение.

– Распутить Вакса, капитан? – спросил Вайскопф.

– Зачем?

– Не снаю.

Капитан поразмыслил.

– Разбудите его, – сказал он.

– Мы, я тумаю, на планете дер Марс, – сказал Гросс.

Но капитан уже взвесил и отбросил такую возможность.

– Нет, – отрезал он. – С любой планеты Солнечной системы созвездия будут выглядеть практически одинаково.

– Фы тумаете, мы профалялись сквось космос?

Шум моторов внезапно смолк, и теперь был слышен только привычный мягкий плеск волн о борта. Шхуна покачивалась на зыби.

Вайскопф вернулся с Вайсом, за ними на палубу вылез Хельмштадт и снова отдал честь.

– Жду ваших приказаний, капитан.

Капитан Рэндолл махнул рукой в сторону корми, где стояли укутанные брезентом бочки.

– Вскрыть груз! – скомандовал он.

За карты больше не садились. На заре, освещенные первыми лучами солнца, которого они уже не надеялись увидеть, – а в эту минуту безусловно и не видели – пятеро бесчувственных моряков были сняты с их шхуны и доставлены в порт Сан‑Франциско. Проделал эту операцию патруль береговой охраны. Ночью дрейфовавшая «Рансагансетт» прошла Золотые Ворота и мягко ткнулась о причал парома.

Шхуна тащила за собой на буксире большой брезент, пронзенный гарпуном, линь которого был привязан к бизань‑мачте. Что все это означало, так и осталось необъясненным, хотя позднее капитан Рэндолл и вспомнил смутно, что вроде бы загарпунил в ту ночь кашалота. Однако старший матрос по фамилии Вайс так и не вспомнил, что же все‑таки произошло с его деревянной ногой. Но, может, оно и к лучшему.

* * *

Милтон Хейл, доктор наук, прославленный физик, наконец умолк и отошел от выключенного микрофона.

– Большое спасибо, профессор, – сказал радиокомментатор. – Э… чек можете получить в кассе. Вы… э… знаете где.

– Да‑да, знаю, – подтвердил ученый, добродушный толстячок. Пушистая седая борода придавала ему несомненное сходство с рождественским Дедом Морозом в миниатюре. В глазах у него то и дело вспыхивали веселые искры. Он курил короткую трубочку.

Закрыв за собой звуконепроницаемую дверь, он энергичной походкой направился к окошку кассы.

– Здравствуйте, деточка, – сказал он дежурной кассирше. – Если не ошибаюсь, у вас должно быть два чека для профессора Хейла.

– Вы профессор Хейл?

– Не берусь утверждать наверное, но так сказано в моем удостоверении личности, и, следовательно, мы можем принять, что это так.

– Два чека?

– Два чека. За одну и ту же передачу, согласно особому распоряжению.