Немедленно, в то время, как крик еще недоверчиво стихал в его горле, он уже пытался развязать свои ремни безопасности. Все его рефлексы космонавта оказались неожиданно спутанными. Активный участок полета показался ему слишком коротким. Даже короткий старт при максимально возможном ускорении – длиннее крика. Ионные двигатели, очевидно, были выключены. Ему показалось, что энергоснабжение маленького кораблика отказало и он теперь падает обратно на Землю…

– Пожалуйста, внимание, – объявил интерком. – Мы сейчас находимся на участке траектории свободного полета. Невесомость продлится еще несколько секунд. Приготовиться к возвращению нормального тяготения.

И затем… И затем подвесная койка‑гамак, от которой Пейдж пытался оттолкнуться, снова оказалась ВНИЗУ, как если бы корабль спокойно стоял на Земле. Невозможно. Он не мог за это время выйти даже за пределы атмосферы. Но если это и так, невесомость должна была продлиться весь остаток путешествия. Гравитация в межпланетном корабля – не говоря уже о пароме – могла быть восстановлена только вращением корабля вокруг его оси. Немногие капитаны пытались применить этот дорогостоящий – в плане расхода топлива – маневр. Так как в основном только опытные «старики» летали между планетами. Кроме того, этот кораблик – «Per Aspera» – не совершал подобного маневра, иначе Пейдж обязательно заметил бы его.

И все же его тело продолжало давить на гамак с ускорением, равным силе тяжести на Земле.

– Пожалуйста, внимание. Через одну и две десятых минуты мы будем проходить орбиту Луны. Сейчас обсервационный купол открыт для пассажиров. Сенатор Вэгонер просит присутствия мисс Эббот и полковника Рассела в обсервационном куполе.

Ни звука не доносилось от ионных двигателей, которые, совершенно очевидно, выключили, когда «Per Aspera» находился едва ли более, чем в 250 милях над поверхностью Земли. И все же сейчас он уже проходил орбиту Луны, без всякого, даже малейшего намека на движение, хотя до сих пор, похоже, продолжал ускоряться. Что приводило его в движение? Пейдж не мог расслышать ничего, кроме тихо шума корабельного электрогенератора. Ничуть не громче, чем это было бы на земле, совсем неперегруженного разогревом электромагнитными волнами электронно‑ионной плазмы, используемой в ракетных двигателях. Угрюмо, он отстегнул последний захват своей перевязи, и встал, сознавая, каким ребенком он, очевидно, является на борту этого корабля.

Палуба была неподвижна – ощущение, совершенно ненормальное под его ногами, и подошвы его обуви давили на нее с нормальным давлением неизменного земного тяготения. Только привычки, выработанные многолетней службой в пространстве, предохранили его от пробежки по проходу между каютами к обсервационному куполу.

Там уже находились Энн и Сенатор Вэгонер. Гаснущий лунный свет омывал их спины, в то время как они смотрели вперед, в пространство. Они оказались несколько больше, чем он, встрепаны стартом, что было очевидно, но уже почти оправились. В сравнении с эффектом от старта нормального парома, этот мог лишь слегка нарушить их спокойствие. И конечно же – неожиданный переход в немыслимое поле тяготения, соответствующее земному, не мог бы спутать их нетренированные рефлексы с такой тщательностью, с которой он спутал выработанные долгим временем реакции Пейджа. Если подумать, то такие космические полеты, вполне могли оказаться гораздо более легкими для гражданских лиц, чем для космонавтов. По крайней мере, в ближайшие несколько лет.

Он осторожно приблизился к ним, чувствуя себя весьма робко. По середине, между фигурами сенатора и девушки, сияла светлая, твердая точка желто‑белого цвета, смотрящая в обсервационный отсек сквозь толстое, космическое стекло. Точка фиксированная и неподвижная, как и все остальные звезды, заглядывающие сюда. Четкое доказательство того, что тяготение корабля не производилось с помощью вращения вдоль оси.