Но даже в этом случае основная идея работы Фуко неоспорима. Эпистема Возрождения сме­нилась классической (или эпистемой Просвеще­ния). Мысль обратилась к идее различия, отка­завшись от идеи сходства. Анализ открыл дорогу измерению и эксперименту. Разум устанавливал различия. Оказалось, что химические вещества состоят из отдельных элементов или их комбина­ций, растения и животные разделили на виды, золото впервые стало основной мерой националь­ного богатства.

     Знание уже не было чем-то тайным, переста­ло быть привилегией избранных. Оно стало ре­зультатом научного наблюдения, открытым-для всех. Но эта эпистема, основанная на знании и' наблюдении, имела любопытный побочный эф­фект. Пытаясь научным путем прояснить карти­ну, она уничтожила непосредственно субъект по-

     43

     знания (наблюдателя). Для человека в научном исследовании не осталось места.

     С приходом ХIХ века это тоже изменилось. Человечество стали изучать как субъект истории. Такие разные мыслители, как Дарвин, Гегель и Маркс, теперь рассматривали человечество в его историческом развитии. Подобный тип мышле­ния сохранялся вплоть до XX века. Влияние этой эпистемы оставалось центральным для экзистен­циализма Сартра, который провозглашал «суще­ствование прежде сущности». Другими словами, человек создает свою сущность своим существо­ванием, а не получает ее при рождении. В биоло­гии человечество стало объектом антропологичес­ких исследований. В экономике богатство стало измеряться в показателях работы, а не количе­ством безжизненного золота. Человек разумный приобрел глубину и стал объектом изучения пси­хологии. Но, как говорил Фуко, такое положение вещей не может долго продолжаться: «До конца XVIII века человек не существовал. Как с легкос­тью показывает археология мысли, человек — это' изобретение недавнего времени. И, возможно, скоро ему придет конец».

     44

     Конечно, Фуко снова несколько упрощал кар –тану. Его исследование, которое ограничивалось изучением документов, часто было неточным. Не­смотря на блестящую идею Фуко, общая картина была достаточно обрывочной. Отдельные положе­ния его теории были показательными, но часто не­состоятельными в общем смысле. Просто неверно, что понятия «человека» (или человечества) не су­ществовало какпредмет исследования, наблюдения и философской мысли до конца XVTII века. При­меров можно привести множество: от вопросов, которые задает себе смертный, наполненный боже­ственным трепетом, до тщетной попытки Платона дать логическое определение человека (знаменитое «двуногоеживотное без перьев», которое заставило одного из наиболее непочтительныхучеников Пла­тона повесить ощипанного петуха на стене Акаде­мии). Конечно, и книги Шекспира полны подоб­ных размышлений, начиная от беспокойных раз­думий Гамлета и заканчивая следующими строками:

     «…но гордый человек, что облечен. Минут­ным, кратковременным величием И так в себе уве­рен, Что не помнит, Что хрупок, как стекло, — Он перед небом».

     45

     Фуко мог бы поспорить, что литература не являлась частью его археологии науки.