Она повернулась и пошла. Иаков Дитя Господа поднялся, по‑прежнему не выпуская из рук конусного ружья, и вместе с Джейсоном двинулся за ней на край поляны. Там они остановились и начали разговаривать.

Хэл ждал. Он встретился взглядом с Хилари, и тот едва заметно улыбнулся, возможно, стараясь приободрить его. Хэл тоже улыбнулся в ответ.

К нему вернулось прежнее, хорошо знакомое чувство незащищенности и одиночества. Он ощутил его так же резко, как легко одетый человек, вдруг оказавшийся на улице в ненастную погоду, начинает дрожать от холода и пронизывающего ветра.

Внезапно его вернул к действительности тот факт, что разговор в дальнем конце поляны закончился. Джейсон и Иаков Дитя Господа шли обратно, в его сторону. Рух Тамани осталась там, где стояла во время разговора с ними. Она позвала его, ее звонкий голос был хорошо слышен через всю поляну.

– Подойди ко мне, пожалуйста.

Он подошел и остановился в метре от нее.

– Джейсон Роу сообщил нам все, что знает о тебе, – сказала она. Ее взгляд был пронзительным, но не жестким, глубина темно‑карих глаз казалась бездонной. – Он верит тебе, но он может ошибаться. Нет никаких доказательств того, что ты не шпион. А Иаков очень этого опасается.

Хэл кивнул.

– Ты можешь как‑нибудь доказать нам, что ты не шпион, подосланный Иными либо милицией?

– Нет, – ответил он.

– Я не имею права рисковать своими людьми, если это может обернуться опасностью для нас. Ты – один, а нас много, и то, что мы делаем, – важно.

– Это я тоже знаю, – сказал Хэл.

Рух смотрела на него изучающим взглядом. Ее лицо было подобно ее глазам – не настороженное, но в то же время непроницаемое, не дающее ни малейшего намека на то, о чем она думает. Он поймал себя на мысли о том, как хороша она, стоящая вот так, в лучах солнечного света.

– Те из нас, кто взял в руки оружие, чтобы сражаться против Иных и их рабов, – сказала она, – считают доказательствами не только документы. Если бы это было не так, мы бы не находились здесь, воюя с ними. Джейсон говорит, что ты даже не открыл ему свое подлинное имя. Это правда?

– Да, – ответил он. – Это правда.

Она снова молча смотрела на него секунду‑другую.

– А мне ты не хочешь рассказать о себе и о том, как получилось, что ты оказался здесь? – спросила она после паузы. – Если ты расскажешь и я поверю тебе, то мы, возможно, позволим тебе остаться с нами.

Он колебался. Первое и самое главное правило из всех, какие ему внушали на тот случай, если ему придется скрываться – а именно это он и делал в последние годы, – держать в тайне свое подлинное имя. И в то же время что‑то в его душе – возможно, вновь пробудившееся поэтическое начало – настойчиво призывало его любой ценой остаться здесь, с Рух и всеми ее людьми. Он вспомнил Авдия.

– Одним из тех, кто вырастил и воспитал меня, – сказал он, – был человек по имени Авдий, родом отсюда, со Старого Континента Гармонии. Однажды он заявил, имея в виду меня: «Мой народ никогда тебя не выдаст». Он говорил о людях, подобных вам, о том, что вы не выдадите меня Иным. Я хочу знать: могли бы вы выдать меня в том случае, если примете к себе? Можешь ты представить себе такие обстоятельства, при которых вы выдали бы меня?

Она смотрела на него широко открытыми глазами.

– Ты ведь не с Гармонии и не с Ассоциации, верно?

– Верно, – ответил он. – Я с Земли.

– Я так и подумала. Вот почему ты не понимаешь. На обеих наших планетах найдутся люди, которые могли бы выдать тебя Иным. Но мы не берем их в расчет. И Бог не берет их в расчет.