– Почему ты так насторожен, так… испуган? – спросила она.

Он не мог ей ответить: ему показалось, что в вопросе прозвучал скрытый упрек в трусости, и он инстинктивно ощетинился.

– Я не испуган, – резко парировал он. – Я просто осмотрителен. Меня всегда учили быть именно таким.

Ее реакция была мгновенной.

– Прости меня, – сказала она с неожиданной теплотой в голосе, и под ее взглядом он почувствовал себя неловко за свой столь несправедливый вывод. – Поверь мне, ни я, ни Там не пытаемся вовлечь тебя во что‑либо силой. Если ты поразмыслишь об этом, то поймешь, что результат, о котором мечтали Марк Торре и Там, никем и ни при каких обстоятельствах не может быть получен по принуждению. Его невозможно добиться насильно, так же как невозможно обязать кого‑либо создать шедевр в области искусства. Событие, которого мы ожидаем и на которое надеемся, по своему величию и новизне не уступает такому шедевру, и никто не в силах заставить его состояться. Оно может произойти лишь по доброй воле человека, готового посвятить этому свою жизнь.

Последние слова произвели на Хэла особо сильное впечатление. В глубине души он еще никак не мог почувствовать себя взрослым в житейском смысле слова, хотя уже был выше ростом большинства мужчин и в свои шестнадцать овладел большей суммой знаний, чем обычный человек вдвое старше его. Внутренне же ему никак не удавалось убедить себя, что он вырос. Отчасти причина такого затянувшегося «внутреннего детства» заключалась и в огромном интеллектуальном превосходстве его учителей, на фоне которых Хэл ощущал себя просто младенцем.

И только теперь, беседуя с Аджелой, он впервые начал осознавать свою самостоятельность и внутреннюю силу, чего прежде с ним никогда не происходило. Он обнаружил, что воспринимает Аджелу, думает о ней и обо всех остальных на этой Энциклопедии, за исключением, пожалуй, Тама Олина, как о своих потенциальных партнерах, равных, а не стоящих выше него. И размышляя об этом, он вдруг ощутил, почти подсознательно, не вполне отдавая себе в этом отчета, что влюбляется в Аджелу.

– Я ведь говорил вам, что скоро улетаю. – Хэл нарушил затянувшееся молчание. – Поэтому не имеет значения, слышал я что‑нибудь или нет.

Аджела долго сидела не говоря ни слова, пристально глядя ему в лицо.

– Ну что ж, по крайней мере, у тебя, наверное, найдется время поговорить с Тамом Олином, – наконец произнесла она. – У вас с ним есть одна общая, очень редкая особенность.

Этот ее ход получился не только очень сильным, но и лестным для него. Он понимал, что в ее намерения входило добиться именно такого эффекта, но все равно не мог не откликнуться на это предложение. Имя Тама Олина было овеяно легендами. Одно лишь упоминание рядом с этим именем имени Хэла Мэйна можно было считать началом становления его личности. В этот момент он забыл о своей душевной боли и пережитой утрате, осознавая лишь одно: его пригласили на личную встречу с Тамом Олином.

– Ну конечно. Большая честь для меня – возможность побеседовать с ним, – сказал он.

– Отлично. – Аджела встала с кресла. Хэл изучающе посмотрел на нее.

– Вы имеете в виду – прямо сейчас?

– Ты возражаешь?

– Нет, разумеется, не возражаю. Для этого нет никаких причин. – Он тут же поспешно вскочил со своего кресла.

– Он очень хочет поговорить с тобой, – добавила Аджела. Она повернулась, но направилась не к двери, а к столику рядом с кроватью, на котором находился пульт управления. Ее пальцы пробежались по клавишам.

– Мы идем прямо сейчас, – сообщила она. Он не почувствовал какого‑либо перемещения комнаты, но когда Аджела, немного подождав, направилась к двери и открыла ее, то вместо коридора, который он ожидал увидеть, перед ним оказалась другая комната, гораздо более просторная.