– Всё, что  стреляет, – внёс ясность Рам. – Хоть музейный мушкет докосмической эпохи.

“Нет, она точно  напросится”, – мрачно подумал Рам. Занудство Зары напомнило ему таможенного  чиновника на Новом Плимуте, заставившего китежца шесть раз заполнять одну и ту  же форму на привезённое оружие и снаряжение. И каждый раз, когда Костас, пыхтя,  справлялся с задачей, чинарик находил к чему придраться, и всё начиналось  заново.

– Кто этого не  сделает – будет расстрелян. Ещё вопросы?

– Безусловно, –  словно не чувствуя скрытой угрозы в его голосе, продолжила Зара. – Требуется ли  сдавать холодное оружие, сэр? Кухонные ножи? Роботов-садовников с секаторами и  пилами?

– Это оставьте, –  сквозь зубы процедил Костас, начиная подозревать, что над ним издеваются. –  Сельскохозяйственный инвентарь – тоже. Будут ещё вопросы?

– Каким образом  сдавать огнестрельное оружие, сэр? В какой срок? Если ко мне домой, к примеру,  сейчас пожалуют ваши люди и увидят музейный мушкет, что случится? Вы  заблокировали связь, – она помахала бесполезным теперь коммуникатором, – и  просто позвонить для сообщения о хранящемся оружии я не могу. Явиться лично и  сразу могут далеко не все, да и как отреагируют ваши люди на прохожего с  оружием?

– Я Вас понял, –  перебил её Рам, подняв ладонь. – Проблемы с связью будут решены уже к утру, как  только наши специалисты разберутся с вашим оборудованием и совместят с нашей  сетью. До завтрашнего дня, во избежание эксцессов, оружие из дома не выносить.  О порядке приёма оружия придёт оповещение, едва заработает связь.

С каждым словом  полковник буквально физически ощущал, как его заживо погребает огромная гора  никчёмных мелких дел. Да уж, занятие, достойное офицера. Вершина карьеры –  стать комендантом городишки, населённого бестолковыми потребленцами, и следить,  чтобы их не вырезали в первый же день корпоратские ублюдки, по уровню развития  поднявшиеся чуть выше австралопитеков. Прямо тема для сочинения “Как я отдохнул  на Идиллии”.

Невольно Рам в  который уже раз задался вопросом: кто вообще додумался набрать в военную  полицию, призванную следить за порядком, эдемцев и корпоратских штрафников? Что  у одних, что у других напрочь отсутствовало такое понятие, как “воинские  преступления”. Изнасилования, мародёрство и прочие “прелести” уголовники  Консорциума воспринимали как личные привилегии, а эдемцы – как священное право  победителя. При этом эдемцы, будучи пуританами, ухитрялись сочетать всё это с  фанатичной набожностью, отражавшейся даже в их официальных документах.

“Это же простор для  падальщиков, а не город”, – мрачно подумал Костас, разглядывая нарядную толпу.

Он помнил, с какой  жадностью наёмники с Эдема грабили убогие лачуги акадийских рыбаков в  прибрежной деревеньке, которой не повезло оказаться на землях мятежного барона.  Эдемцы грызлись из-за каждой драной тряпки, из-за каждого найденного медяка, не  гнушаясь поножовщин. Что они устроят тут, дай им волю – лучше не думать.

Рам сдержал тяжёлый  вздох и продолжил:

– Если солдаты  Союза попытаются забрать вашу собственность…

Тут он замялся, не  зная, как правильно преподнести навязанное ему отребье. Подумав пару секунд,  Костас решил не скрывать правды, надеясь, что предупреждённые аборигены смогут  избежать неприятностей в общении с карателями.

– Не оказывайте  сопротивления. Эдемцы и солдаты штрафных частей Консорциума на любую попытку  сопротивления могут ответить агрессией.