Глава 4. Право на надежду.

Глеб понял все, когда снял маску. Раздражала она его. Стекло стекло, сиянье зеркал и собственное лицо, искореженное гранями. Как будто смотрят на Глеба сразу несколько человек. И среди них нет ни одного настоящего.

Тогда он просто отвернулся и, уложив Еву, убрал волосы с лица.

Могла ведь убить. Были возможности и не одна. Но не тронула. И теперь вот тошно.

У мертвой Евы мягкое лицо, красивое и умиротворенное, как будто и не Ева она, но Мадонна, только младенцы остались в подвале, в пластиковых коробов кувезов. Подохнут все.

Пускай. Они же не люди!

Не люди и всё.

Глеб сложил ей руки, как нормальному покойнику, и в лоб поцеловал. Только потом занялся второй. На выпуклый живот ее Глеб старался не смотреть. Оставалась маска, сидящая на коже словно сама собой. У Глеба не сразу получилось поддеть ее. Но стоило потянуть за край, и маска сошла.

Изнутри она была гладкой и мягкой.

А лицо девушки   бледным. И волосы у нее синие. Яркие яркие, как незабудки. Три прядки на челке   три параллельные линии, перечеркнувшие когда то Глебову жизнь.

Темные брови. И светлые губы, слабо прорисованные на лице.

Он даже испугался, что это   настоящая Ева, но после понял   подделка. А еще сообразил, что это лицо он уже видел.

Это, но другое. Измененное возрастом. Усталое. Слегка оплывшее и изуродованное обвисающей кожей. Сейчас, после смерти, она растянулась, усугубив сходство.

  Раз, Ева,   сказал Глеб, пятясь к двери.   Два, Ева.

Они походили друг на друга, как мать и дочь, вот только был еще один человек, вписывавшийся в линейку родственного сходства. И этот человек, скорее всего, человеком не был.

  Три, Ева...

Девчонка сидела на кресле, слишком большом для нее.

Ноги не доставали до пола. Тонкие ручонки силились обнять массивные подлокотники, а макушка не дотягивалась до изголовья, и белесым корням симбионта пришлось спуститься. Они легли на плечи и впитались в кожу, оставив следами узоры белой татуировки.

Они сковали руки и ноги. И захватили голый живот живым корсетом.

Девчонка улыбалась. Из закрытых глаз ее текли слезы. Симбионт их подбирал.

  Ты тоже Ева?   Глеб взял ее на прицел.

  Я не Ева,   ответила девчонка, не открывая глаз.   У меня есть собственное имя. У всех есть имя. Меня зовут Айне.

Логичненько, черт побери.

  И какое ты поколение? Пятое? Двадцатое?

  Я не владею данной информацией.

Она все таки посмотрела на Глеба.

Сучьи дети. Они же просекли, что ребенка убить сложно. А бессмертного   невозможно, если, конечно, ты не отмороженный психопат, которому насрать на будущую жизнь. Отбор на инфантилизм и здравый смысл. Оба решения в одном флаконе. Молодцы. Сработало.

А для невнявших инстинкту андроид имеется.

Поправочка: имелся.

  Пожалуйста, не надо в меня стрелять. Мне сейчас больно. Не причиняй дополнительных повреждений. Это может привести к моей физической гибели,   она говорила это, глядя на Глеба синими глазами Евы.

Убить все равно придется.

Безопасность вида. Борьба за выживание. На этот раз   настоящая. И тогда настоящая была, теперь то оно видно, кто друг, кто враг, а кто хреном о забор почесать вышел.

  Встань,   приказал Глеб, а девчонка не послушала, залопотала, выталкивая слова из глотки:

  Я готова предоставить тебе необходимую информацию. Наш вид не является антагонистичным вашему. Возможно включение отдельных особей Homo sapiens ssp. sapiens в контур существования и социальную структуру Homo sapiens ssp.