— Показалось, конечно! Но если бы мы, при своём полном позоре, заставили расколошматить еще три-четыре антикварные ценности, то, боюсь, на покрытие расходов не хватило бы даже средств от продажи моего шале…

— Вот говорили мне, что французы скупердяи! — Инесса фырнула, и ткнула в Шарля черенком чайной ложечки. — А теперь мы должны по твоей милости пускаться в полнейшую авантюру…

В этот момент оркестр заиграл чуть громче и чуть энергичнее обычного, а к столику наших заговорщиков приблизилась сама мадам Готлиб.

— Всё ли вас устраивает? Всё ли радует, господа? — Нани была сама любезность.

— Нет, не всё! — отрезала Инесса. — Мы как раз обсуждали с профессором, что если мы не станем победителями вашей лотереи, или конкурса, то могли бы заработать, написав книжку о наших приключениях.

— И что же вас смущает? Пишите на здоровье!

— Да! Но для описания острова Пу, мы должны хотя бы одним глазком взглянуть на все апартаменты. На комнаты Аделаиды, на покои шейха, на ваши, в конце концов…

Нани расхохоталась:

— Право, вы оба такие забавные… Ничего не могу сказать о покоях дочери и её жениха, но ко мне в апартаменты Генри проводит вас хоть сейчас. Думаю, что и остальные наши новые и старые друзья с восторгом подхватят вашу идею… Если, конечно, в ней не будет этих ваших завиральных идей про контрабанду, наркокартели и прочий ужас.

— Ды мы не..

— Хотя, впрочем, пускай будет! Но только если вы расскажете правду о ваших несостоятельных версиях. Иначе, если писать только о прекрасном, книжка, боюсь, будет пресноватой.

— Вот честное слово, мадам Готлиб! — истово перекрестилась одной рукой Карпинская, держа пальцы второй скрещенными за спиной. — В книжке будет исключительная правда и никаких наших вымыслов.

— Прекрасно! Генри! Генри, дружочек. Проводите наших милых гостей в мои апартаменты и ответьте им на все вопросы, которые у них возникнут! Остров Пу кристально чист, и нам нечего скрывать!

Мадам Готлиб помахала рукой, затянутой в тонкую лайковую перчатку своим гостям, и устремилась к очередному «проблемному» столику, где пока в одиночестве сидел доктор Эткинд. «Пока» трактовалось так, что его юный друг Дэн то и дело отлучался в соседний зал с баром, где зависал иногда минут на десять-пятнадцать.

— Дорогой Док, не будете возражать, если я присяду?

— Что вы, дорогая, буду только рад.

— А что Дэн? Опять пошёл в бар?

— Я думал, вам некогда за этим следить.

— Ну очего же? — Нани ласково коснулась перчаткой руки Михаэля. — Вы думаете, я не вижу, как страдает этот бедный мальчик? Как вы полагаете, он серьёзно влюбился в Дели, или это просто блажь молодого и горячего сердца?

— Дэн любит вашу… дочь, мадам. И на мой стариковский, если так можно выразиться, отцрвский взгляд, он был бы ей лучшей партией, чем этот напыщенный шейх. Ведь именно с Дэном Аделаида впервые начала выходить из свей скорлупы, открываться миру, и я, как доктор..

— Ах, милый Док. Ну что же мы с вами можем поделать? Дели влюбилась. Влюбилась впервые в жизни и тут никакие наши с вами советы и умничания не помогут. Мне тоже виделась для неё несколько иная партия, но..

— Но вы мгновенно подписали брачный контракт!

— Это вам Аделаида рассказала?

— Да! И не просто рассказала, а похвасталась! Столь скоропалительное решение, на мой взгляд…

— Док! Давайте не будем ссориться.