А значит, здешние горожане должны быть далеки от того тотального братания и родства, которые в характере настоящих провинций. И возмутить Киев легче, чем город, который замер в собственном уважении и величии. Ведь, даже приехав во Львов впервые, Кошевой почувствовал, как все вокруг не только меняется, но и готово к изменениям и развитию.

Ворчание извозчика Захара в адрес трамваев — живое тому подтверждение: изменения заметны.

А значит, к ним, притерпевшись, в конце концов привыкаешь.

Тогда как среда, замерев в себе, всячески сопротивляется любому воздействию извне или изнутри. Ведь это принесет за собой хоть какие-то неудобства.

Закрытый мир очень легко взорвать изнутри. И сбить с толку его жителей надолго, если не навсегда.

Это Клим имел несчастье ощутить на себе. И от этого попытался убежать, садясь вчера в вагон на Киевском вокзале.

Погрузившись в такие вот мысли, Кошевой перестал крутить головой. Мимо него и дальше проплывали в неторопливом ритме учреждения, лавки, салоны, конторы, кофейни, жилые дома. Если бы вышел из дрожки и пошел бы дальше сам, наверное заблудился. И чем дальше, тем меньше Клим представлял, куда именно доставляет его львовский извозчик.

Поэтому совсем неожиданностью стало, когда Захар натянул вожжи, остановив лошадь, и гаркнул:

— Приехали, пане! Очень рекомендую!

— Что?

— Нижние Валы, говорю! Слезайте!

Глава третья

Добро пожаловать во Львов!

Кошевой подхватил саквояж, ступил на землю, вопросительно взглянул на своего неожиданного провожатого.

Захар также слез с козел. Жестом велел пассажиру стоять, где стоит, и неспешно двинулся по бульвару в направлении, как заметил Клим, банковского здания. Не дойдя, ступил в сторону, выделив среди пешеходов высокого человека в элегантном костюме, круглой широкополой шляпе и с легкой тростью в левой руке.

Складывалось впечатление, что он бездельничает, потому что имеет помноженное на вдохновение свободное время. Человек прохаживался по бульвару, поигрывая своей тростью, которую держал скорее для красоты, как элемент наряда — совсем не хромал, конец трости не касался булыжника. Казалось, он так играет, имитируя ловкие движения циркового артиста. Люди вокруг и их дела высокого, на первый взгляд, не занимали совсем, прогуливался будто без определенной цели. Даже не похоже, что пришел сюда на встречу — время для высокого значения не имело.

И, присмотревшись повнимательнее, Клим понял: ничегонеделание обманчиво.

На самом деле взгляд из-под полей быстро и тщательно оценивал каждого, кто появлялся на маленькой площади. А еще Кошевой заметил — появление извозчика не прошло мимо внимания мужчины с тростью. Но он умышленно повернулся к нему фалдой, поздоровавшись со знакомым, который сейчас проходил мимо, перекинулся несколькими дружескими словами. Позволил себе заметить Захара, только когда извозчик приблизился на расстояние вытянутой руки.

Состоялся короткий разговор. После того Захар, глянув через плечо, кивком подозвал Клима. Тот подошел, и извозчик отступил в сторону:

— Вот вам пан Юзьо, очень рекомендую.

Сейчас, когда новые знакомые стояли напротив, Кошевой увидел, как хорошо выглажен костюм Юзьо, но при этом воротник рубашки был расстегнут на две пуговицы, шею украшал галстук. Это должно было произвести, и наверное производило, о нем впечатление как о человеке деловом и одновременно — очень демократичном. Со мной можно без церемоний, запросто, слушаю вас внимательно: вот что говорил расстегнутый накрахмаленный воротничок.

Гнатишин хотел дальше говорить с менялой. Но тот, угадав намерения, порывисто дернул рукой перед собой, словно задергивал оконную занавеску.

— Есть ко мне дело? — Возница мотнул головой, снова открыл рот.