— Есть ко мне дело? — Возница мотнул головой, снова открыл рот. Меняла прервал: — Тогда лучше помолчи. Видели гадулу (болтуна)? — Теперь он обращался уже к Климу. — Рот не закрывается, знаю я таких. Была когда-то хорошая мысль запретить извозчикам болтать, когда везет человека. А то так увлечется, еще через плечо смотрит. На дорогу не смотрит, сбивает живых людей. Может, сами поговорим?

Высокий глянул на Захара. Тот, видно, привык к манерам менялы, склонил голову, отступил, оставив партнеров один на один. Юзьо сосредоточился.

— Пан имеет проблему? — спросил быстро. — Надеюсь, все законно?

Ответить Кошевой не успел. Потому что Юзьо вдруг нарисовал на продолговатом лице удивление, и тогда повел себя совсем уж неожиданно.

Подался немного вперед.

Вытянул шею — и подмигнул Климу правым глазом, умышленно сжимая веко сильнее. Затем, после короткой паузы, так же старательно подмигнул левым. И уж вроде совсем на закуску, коротко клипнул обеими.

— Не кремпуйтеся, прошу пана. Все будет хорошо. Тут все свои, должны верить друг другу.

Клим вздохнул, по привычке коснулся правого глаза и молвил:

— Говорят, тут у вас можно деньги поменять.

— У нас не банк. Но можно, — кивнул Юзьо. — Только курс будет иной. Вас устроит?

— Другой — это какой? — поинтересовался Кошевой.

Меняла посмотрел на извозчика, и тот пожал плечами.

— Сейчас не видел.

— А что надо видеть? — не понял Клим.

— Объясняю, чтобы знали на будущее, — сказал Юзьо. — Есть такая система знаков, придумана не тут и очень хорошо работает. Курс кроны к другим деньгам определяют в Вене, там. — Он мотнул головой куда-то вверх так, будто это происходило в небесной канцелярии. — Значения довольно гибкие. Поэтому передать сведения можно телеграфом, как делают банковские учреждения. Вон, видите, возле Сберегательной кассы толпится народ? Это все жиды, ждут телеграммы. Но можно сообщать про курс иначе — по железной дороге. Практикуется в среде других деловых людей.

— Это как?

— Вчера в Вене на вагон поезда, едущего во Львов, поставили мелом цифры. Ранее договорено о системе. Остается позаботиться, чтобы поезд встретили тут вовремя. Вот так мы на Нижних Валах знаем не банковский, официальный, а настоящий курс кроны.

— Отличается?

— Не на много, — признался Юзьо. — Но если пан оперирует большими суммами, такая разница может стать существенной для вас. Измениться в вашу пользу.

— Пан оперирует суммой в сто царских рублей.

Вытащив портмоне, Клим добыл и показал меняле катеринку.

— Позвольте?

Тонкие пальцы ловко выхватили купюру. Юзьо проделал с ней быстрые и сложные для постороннего понимания манипуляции, комкая и разглядывая на свет, при этом трости не выпускал. Наконец сложил вдвое, покрутил, будто держал незначительную бумажку, не удержался — снова подмигнул.

— Для кого-то сумма незначительная. А для кого — то — целый капитал. Это уж как пан себя оценивает, — пояснил многозначительно. — Могу предложить вам обмен по курсу, который я знаю по состоянию на позавчера. За один царский рубль просили две кроны и тридцать крейцеров. Сейчас он может быть меньше, может быть больше…

— Я не мелочен, — прервал его Клим, хоть прозвучало это и не совсем вежливо. — К тому же спешу. В другой раз с удовольствием поговорим про финансовые дела. Правда, я в таких материях мало разбираюсь, но если надо для приятного знакомства…

— Для приятного знакомства болтайте себе с кобитами на Рынке, — меняла тоже решил отбросить лишние церемонии.