На кораблях начали потихоньку роптать недовольные Уолтонского воинства.

По прошествии трех недель капитана Флэндри вызвали к адмиралу. Он присвистнул с облегчением.

– Должно быть, вернулись с докладом наши разведчики, – сказал он своему помощнику. – Может, хоть теперь избавят меня от этой проклятой вшивой команды.

Все началось с того, что он оказался единственным среди людей, кто говорил на урдаху, а на кораблях было несколько сот пленных, захваченных на выведенных из строя летательных аппаратах абордажными командами. Офицеры умерли с ужасающим мужеством запрограммированных существ, уничтожив предварительно все навигационные документы, а никто из оставшихся в живых рядовых англика не знал и с земными филологами сотрудничать не желал. С помощью электроники Флэндри передавал другим свое знание родного языка пленников, но, не желая больше подрывать свое здоровье, делал это в общепринятом темпе, а конец каждого дня уходил у него на допросы, так как, разговаривая с ними на их родном языке, удавалось добиться кое‑какого сотрудничества с их стороны. Два человека уже выучили урдаху – хватит пока на рассаду. Однако до возвращения отправленных к Ардазиру разведчиков Флэндри по‑прежнему занимался допросами. Работа, приносящая осязаемые результаты, но выматывающая и отупляющая.

Он с готовностью вскочил в гравитационный скутер и помчался на дредноут, корабль класса «Нова», высившийся как округлая гора с обращенными в сторону Млечного Пути орудиями. Впрочем, других целей и не было видно – только звезды, далекое солнце Черулия и темная туманность. Трудно было поверить, что сотни кораблей на высвобожденной атомной энергии рыскали в пространстве на миллион километров вокруг. Он вошел через седьмой тамбур и быстро зашагал к адмиральскому кабинету. Алый плащ полоскался у него за спиной, на нем была переливающаяся синяя блуза, белоснежные брюки, заправленные в полусапожки настоящей кордовской кожи, и фуражка, заломленная наперекор всем предписаниям. Чувствовал он себя как отпущенный с уроков школьник.

– Доминик!

Флэндри остановился и завопил:

– Кит!

Она бежала ему навстречу по коридору – маленькая и одинокая, в своем коротком, еще с Терры, платьице. Все тот же золотистый шлем волос, но, заметил он, она похудела. Флэндри положил ей вытянутые руки на плечи, не подпуская ближе.

– Дай получше разглядеть тебя, – смеялся он и серьезно добавил: – Тяжко?

– Одиноко, – ответила она. – Пусто. Дела нет, остается одно – маяться. – Она отшатнулась от него. – Нет, к чертям все это, терпеть не могу, когда сами себя жалеют. У меня все в порядке, Доминик. – И она уставилась в пол, потирая один глаз костяшкой пальца.

– Идем! – сказал он.

– Как идем? Куда ты, Доминик? Я не могу… я хочу сказать… Флэндри шлепнул ее по самому подходящему месту и быстренько потащил ее за собой через холл.

– Послушаешь, что скажут, вот надежда и оживет! Топай! Часовой у дверей кабинета Уолтона был поражен:

– Сэр, мне было приказано впустить только вас…

– Посторонись, салага. – Флэндри ухватил молодого пехотинца за ремень и переставил его на метр в сторону. – Юная госпожа мой оперативный эксперт по гиперскидгеронике. К тому же симпатичная. – И он закрыл дверь перед носом часового.

– Что все это значит, капитан? – вздрогнул сидевший за столом адмирал Уолтон.

– Да вот я подумал, может, она нам пиво будет наливать, – пробормотал Флэндри.

– Я не… – беспомощно начала Кит.