– Ой, – затаила дыхание Юдифь. – Поймали! Брайс окинул взглядом собравшихся. В свете единственной лампы дневного света стояло около дюжины человек с напряженными смуглыми лицами. Отбрасываемые ими чудовищные тени легли по углам и на ставни. На ремнях у них поблескивали ножи и запретные пистолеты. Сидела только Кит, ссутулившаяся в отупляющей тоске, оглушенная реакцией на стимулол.

– С грехом пополам, будь он проклят, – проворчал Брайс. – Не будь капитана, ничего бы не вышло. Сэр Доминик, я хочу попросить у вас прощения за те мысли, которые возникали у меня в последнее время, – о Терре.

– И я тоже, – выступила вперед Юдифь и взяла руки флотского капитана в свои. Она была одной из немногих женщин, посвятивших себя подпольной работе, и Флэндри подумал, какое преступление подвергать риску быть застреленной такую красавицу. Высокая, с золотисто‑каштановыми волосами и белой как снег кожей, карие глаза с поволокой на полном лице, пухлые губы, тело плотно обтягивают шорты и короткое «болеро». – Я уж и не надеялась увидеть вас, – сказала она. – А вы вернулись, действительно добившись успеха, первого нашего успеха в этой войне.

– Пивом голову не обманешь, – предупредил Флэндри и отвесил ей самый светский из своих поклонов. – Кстати, раз уж речь зашла об этом, я бы принял чего‑нибудь на душу, а лучшего виночерпия и вообразить трудно. Но сначала давайте займемся братцем Темулаком. Сюда, что ли?

Когда он проходил мимо Кит, она подняла на него свой измученный взгляд, по ее щекам текли слезы.

– Ой, Доминик, ты живой, – прошептала она. – Остальное пустяки. – Она встала на непослушные ноги, а он улыбнулся ей с озабоченным видом и прошел мимо – его голова была занята вопросами технического характера.

Будь у него соответствующая биопсихологическая лаборатория, он бы установил, как с помощью препаратов и электроники вытянуть из Темулака правдивые показания, а пока не имелось даже достаточной информации об этом виде существ. Так что ему придется полагаться только на определенные, широко применяемые, если не универсальные, законы психологии. По его указаниям в боковой комнатушке поставили удобную койку. Он раздел Темулака и привязал его к кровати накрепко, но мягкими веревками, чтобы не повредить кожу. Пленник зашевелился. Когда Флэндри закончил работу, Темулак, накрепко привязанный к койке, лежал, открыв глаза и скаля белые зубы, а из его глотки слышалось глухое рычание.

– Получше стало? – сладким голосом спросил человек.

– Еще лучше будет, когда мы выволочем тебя на улицу, – ардазирец говорил на англике с сильным акцентом, но бегло, и в голосе звучали стальные нотки надменности.

– Дрожь берет. – Флэндри прикурил сигарету. – Так вот, приятель, если ты соизволишь сейчас ответить на несколько вопросов, это избавит тебя от многих неприятностей. Я так полагаю, что, раз ты остался жив, у тебя из памяти стерты данные о координатах твоего родного светила, но у тебя есть ключик к разгадке. – Он в задумчивости выпустил дым колечками. – И, конечно же, есть и такое, что ты знаешь наверняка по самой своей должности. И самое разное, сердечный, а я, со своей стороны, страшно хочу все это узнать. – Он прищелкнул языком. – Только не пойми меня буквально. Если кому и будет страшно, так это тебе.

Темулак напрягся:

– Если ты думаешь, что я заплачу за свою жизнь предательством орбеха…

– Ясно дело.

Рыжая шерсть встала дыбом, Темулак прорычал:

– Нет такой боли, которая заставит меня сделать это. И я не верю, что ты разбираешься настолько хорошо в психофизиологии моего народа, чтобы полностью меня перепрограммировать.