— Увы, нет. Местные мальчишки над ним смеялись, бросались камнями и землёй. Кричали… гадости.

— А вы знаете Мэри Сандерс?

— Я не был с ней знаком, но слышал, что она — одна из тех, кого убили. Почему вы спрашивали о ней Пола? Он здесь ни при чём, — тёмные глаза Кисворда перебежали с моего лица на Абрамсона и тут же вернулись.

— Надо полагать, что так, — согласился я. — Можно, в таком случае, поговорить с вами наедине?

— Да-да, пойдёмте в дом, — закивал с явным облегчением автомеханик. — Пол, ты можешь продолжать, — добавил он, обращаясь к сыну.

Тот хлюпнул носом и нырнул обратно в свинарник.

Мы направились в дом.

— Парень безобидный, за это я ручаюсь, — сказал по дороге Кисворд. — Да и говорю же: не выходит он из дома. Я так рассудил, когда его дразнить начали: пусть уж сидит дома, раз его Бог обидел. По крайней мере, под присмотром. Оно мне спокойнее.

— А почему его начали травить на улице?

— Ну, раньше-то он поменьше был. Теперь же вон какой детина, а ума — кот наплакал.

Мы поднялись на крыльцо и вошли в дом. Я сразу почувствовал запах яблок. Он стал гораздо сильнее.

— Кажется, вы что-то готовите.

Кисворд разразился ругательствами и умчался, нелепо подёргиваясь на ходу. Стук его сапог замер в глубине дома.

— Да-а-а, — протянул Абрамсон, осматриваясь. — Кажется, мы напрасно побеспокоили эту семью.

— Вовсе нет. По крайней мере, выяснили, что у Сандерс не было романа с Полом, — возразила Глория.

Полковник хмыкнул.

Я подошёл к окну и выглянул во двор. Там было темно, только холодный свет месяца лежал на земле бледными бесформенными пятнами. Я вдруг испытал безотчётный страх — мне мучительно захотелось бросить всё и уехать из Доркинга. Не могу объяснить это иначе, как предчувствием. Понадобилось не менее минуты, чтобы взять себя в руки. Страх ушёл, но липкое чувство тревоги осталось. Я заставил себя оторвать взгляд от очертаний хозяйственных построек и высившихся дальше деревьев.

В этот момент вернулся, громко причитая, Кисворд. Оказалось, жена не уследила за яблочным пирогом. «Должно быть, подслушивала наш разговор», — подумал я.

Хозяин проводил нас в большую комнату, где мы и расположились на диване и в креслах.

— Позвольте спросить вас о соседе, — сказал я. — Джоне Рауте. Вы с ним знакомы?

— А то как же!

— Что можете о нём сказать?

Кисворд пожал плечами.

— Ума не приложу, что вы хотите знать. Лучше вопросы задавайте — так дело пойдёт лучше.

— Какой образ жизни он ведёт? Ходят ли к нему гости. Друзья, женщины.

— У него бывает много гостей, он ведь газетчик. Но женщину я видел только однажды.

— Вы её знаете?

Кисворд отрицательно покачал головой.

— Можете её описать? — спросила Глория.

— Молодая. Волосы тёмные, вьющиеся. Одета просто.

— Как служанка?

— Может быть. Не знаю. Это было месяца четыре назад, так что я уже подзабыл.

— Вы видели её днём?

— Вечером.

— В будний или выходной день?

— В выходной. Помню, как раз курил у калитки и думал, чем заняться в понедельник. Так что это было в воскресенье.

— А вы хорошо её разглядели? — спросила Глория. — Смогли бы узнать?

Кисворд отрицательно покачал головой.

— Вряд ли. Я же только сбоку её видел.