Боже мой, как я позволила ему завести разговор о сексе! Дура, не просто позволила — сама заговорила на эту тему. Я попыталась выключить телевизор, но он не отдавал мне дистанционное управление, и я предприняла попытку его выхватить. Лучше бы я этого не делала — в следующее мгновение обе мои руки оказались у него в плену, и он повалил меня на диван.

Нельзя сказать, что я не сопротивлялась — нет, я пыталась высвободиться изо всех сил, я отбивалась ногами и той рукой, которую он не смог удержать, я извивалась как змея, стараясь сбросить его с себя. Тогда Марк сменил тактику — если вначале он хотел меня поцеловать, но ему это не удалось — я успела увернуться, — то теперь он, придерживая меня одной рукой, стал меня раздевать, не стесняясь обрывать наподдававшиеся пуговицы на моей, нарядной блузке.

Конечно, эта схватка закончилась именно так, как она должна была закончиться. Даже когда много лет назад мы с Марком расстались, мое тело долго по нему тосковало. Что бы там между нами ни произошло, я всегда привлекала его как женщина, а он меня — как мужчина. И теперь от близости его тела, от его такого знакомого запаха, от его не слишком нежных прикосновений у меня закружилась голова. Я почувствовала, как сильно забилось сердце, как что-то сжалось внизу живота. Когда в пылу борьбы он прижал меня всем своим весом к дивану и я ощутила, как он возбужден, просто стала задыхаться. Волны желания одурманили и мое тело, и мой разум, и я была как в тумане до тех пор, пока не услышала его смех и не почувствовала, что он приподнялся надо мной.

Сначала я решила, что Марк меня отпускает, и вместо удовлетворения почувствовала страшное разочарование, а напряжение внизу живота перешло в боль. «Если он не возьмет меня сейчас, я умру», — совершенно непоследовательно подумала я. Моргая, я открыла глаза и увидела прямо над собой его лицо, для того чтобы сфокусировать взор и понять, что на физиономии у него написано торжество, мне потребовалось некоторое время. Я проследила за направлением его взгляда и с ужасом осознала, что поистине моя левая рука не ведает, что творит правая. Пока длинными ногтями левой руки я царапала тонкую кожу на внутренней стороне его предплечья, правой я расстегивала молнию на его брюках!

После этого, естественно, дело пошло гораздо быстрее, и уже через минуту на полу возле дивана в беспорядке валялись мои юбка и блузка, его брюки и рубашка, наше нижнее белье… Мы оба не понимали американцев, которые могут заниматься сексом… нет, любовью в одежде.

Сначала мне показалось, что ничего не изменилось и к нам вернулось все то, что мы с Марком испытывали в первые месяцы нашей совместной жизни. Я ощущала его такое знакомое тело, теми же нескромными ласками он за считанные мгновения доводил меня почти до самой вершины наслаждения, задавал тот же узнаваемый и легко подхватываемый ритм, и мы все так же понимали друг друга без слов. Но постепенно до меня дошло, что то равноправие в постели, к которому я привыкла за годы нашего брака, осталось в прошлом. Теперь хозяином положения был Марк, и он делал все, чтобы подчеркнуть это. Ох уж это пресловутое оскорбленное мужское самолюбие! Если по ходу игры я и оказывалась сверху, то только в чисто позиционном смысле — он явно не собирался отдавать бразды правления в мои руки и хотел до конца оставаться на высоте положения. Он сам вел нас к желанной цели, не давая мне проявлять инициативу, и контролировал все мои движения. Несколько раз я даже недовольно вскрикивала, когда он из меня выскальзывал, но каждый раз оказывалось, что он делал это намеренно, чтобы понаблюдать за моей реакцией. Увидев у меня на лице разочарование, он удовлетворенно усмехался, несколькими уверенными движениями заставлял меня изменить позу, и мы продолжали свой сладостный путь дальше, до тех пор, пока радость, которую нам дарило соприкосновение самых сокровенных уголков наших тел, не переходила в пик едва переносимого наслаждения, чуть ли не до потери сознания, после которого наши души медленно возвращались в обессилевшие тела.