Через некоторое время мы каким-то образом оказались в разобранной постели. Кажется, мы еще вместе ходили в душ, и еще он принес мне в кровать рюмку шерри, раздобытого в баре. Остальное затянуто для меня туманом — от этой ночи в памяти осталось только воспоминание о таком накале чувственной радости, когда чисто физические ощущения незаметно переходят в высшее духовное наслаждение, дарованное слитностью тел и душ.

В какой-то момент, когда мы лежали, обнявшись, и возвращались на грешную землю после очередного волшебного полета, я сказала ему:

— Знаешь, Марк, у меня ничего не было с Виталиком. — Мне было тяжело шевелить вспухшими от поцелуев губами.

— Да, знаю. Я узнал об этом вскоре после развода. Но мы расстались не из-за него, просто мы оба были слишком молодые и глупые. Я мог бы сказать, что жалею об этом, но не стоит жалеть о прошлогоднем снеге.

Да, нечего жалеть о прошлогоднем снеге. Надо радоваться тому, что происходит здесь и сейчас. В эту ночь мне ничего не снилось.

ГОЛУБЫЕ ИГРЫ

Меня разбудил требовательный звонок в дверь. Открыв глаза, я некоторое время не могла понять, что происходит: рядом со мной спал Марк, и на моей груди лежала его отяжелевшая от сна рука: он обнимал меня таким знакомым мне подсознательным движением — жестом хозяина.

Звонок не унимался. Марк пошевелился и тоже открыл глаза. Очевидно, вспомнив вчерашнее, он улыбнулся и ласково поцеловал меня в щечку:

— Доброе утро, Аньес.

— Доброе утро. Хотела бы я знать, какому идиоту и зачем понадобилось трезвонить в такую рань. — Я посмотрела на будильник: было пять минут девятого.

— Ничего, позвонят и перестанут.

Но — не перестали. В конце концов я встала, взяла в ванной халат и отправилась открывать дверь, но по дороге меня перехватил Марк, успевший натянуть трусики:

— Агнесса, ты с ума сошла! Вдруг это киллеры? Ты спроси, кто, не открывая, а я буду рядом. Где у тебя баллончик?

Мало чего соображая, я отыскала баллончик со слезоточивым газом в кармане накидки и вручила ему. Потом мы оба на цыпочках отправились к входной двери, но он не дал мне встать перед ней, а оттащил вместе с собой в сторону, чтобы злоумышленник, если паче чаяния именно он окажется в холле, не мог меня подстрелить через дверь. Надо ли говорить, что дверь у меня фанерная и глазка в ней нет — до последнего времени я и предположить не могла, что кому-то может прийти в голову меня ограбить — у меня в квартире нет никаких ценностей, а тем более убить.

Откашлявшись — в горле у меня пересохло, — я спросила:

— Кто там?

Мне ответил знакомый голос:

— Агнесса, не бойся, это я, Сергей Крутиков. Марк у тебя? Я должен забрать у него машину и ключи от квартиры — он, кроме своих, захватил еще и мои.

Я выругалась про себя и открыла дверь. На пороге стоял Сергей. Вид у него был смущенный.

Зато Марк не растерялся.

— Привет, Сережа. Где же ты ночевал?

— В офисе. Ничего страшного, у меня было много дел. Отдай мне ключи, и я пойду, не буду вам мешать.

Бедный Сережа! Мне стало его жаль — так ему было неловко. Он изо всех сил старался не замечать ни моего растерзанного вида, ни того, что брат его был почти голым, но это ему плохо удавалось. Я разозлилась на себя — я-то почему смущаюсь, в конце концов, мы с Марком все-таки супруги, хоть и бывшие.

Марк вернулся в комнату и принялся быстро одеваться.

— Нет, Сережа, я поеду с тобой. Агнесса, не обижайся, мне действительно надо идти. — Уж он-то ни капельки не смутился, наоборот, от него так и разило самодовольством.

— Тогда я пойду приготовлю кофе.

Я пошла на кухню, пригласив Сергея следовать за собой, но он предпочел зайти в комнату и о чем-то там шептался с Марком.