Наверное, вид у меня был еще тот, потому что Марк искренне, с удовольствием расхохотался, на меня глядя. Наконец мне удалось выдавить из себя:

— Как тебе это удалось?

— Очень просто. Когда мы с тобой развелись, я взял и потерял паспорт. В новом паспорте я снова оказался прописанным у родителей и к тому же холостым. Это значительно облегчило мне жизнь. Конечно, были еще разные анкеты, но, как ты знаешь, на всякое действие есть свое противодействие. Кому надо было, тот знал, зато мелкие сошки ко мне не цеплялись…

Я мрачно молчала, представляя себе, как реагировала Агнесса Владимировна, когда Марк предъявил ей документы. Она уже давно умудрилась у меня выведать, что я была замужем, но много лет как развелась. Бедная старушка, наверное, была просто в шоке! Она считала меня свободной женщиной, а я оказалась обыкновенной прелюбодейкой, которая при живом муже обзавелась любовником. Так как дверь ее квартиры выходила в общий холл, то, естественно, она не могла не знать о Пете, с которым мне пришлось ее познакомить — однажды утром мы все трое столкнулись на лестничной площадке у лифта; час был столь ранний, что не могло быть сомнений в том, где Петя провел эту ночь.

Марк угадал ход моих мыслей:

— У старушки, конечно, был шокированный вид, но она быстро пришла в себя. Я пустил в ход весь свой шарм и объяснил ей, что некоторое время назад мы с тобой поссорились и разъехались, как леди Диана с принцем Уэльским, но теперь, когда я вернулся из-за границы, мы помирились и снова сошлись, и я просто забыл ключи.

— И она тебе поверила?

— Эта твоя тезка, человек старой закалки, живет по принципу: нет бумажки — нет человека. А если бумажка есть, так по ней и быть: я твой законный супруги здесь прописан, значит, имею право.

Тут он наклонился и обнял меня:

— Так что я теперь твой законный муж, и придется тебе с этим смириться, иначе прослывешь падшей женщиной.

Я не оценила юмор ситуации и попыталась отбиваться, но не тут-то было: он властно поцеловал меня в губы, как будто ставил на меня свое клеймо. Я все-таки вывернулась, и назревала небольшая стычка, которая должна была закончиться самым восхитительным образом, если бы не вмешался телефон. Господи, ну почему я его не вырубила? Собственно говоря, это ни к чему, когда есть определитель номера, и теперь я не могла не поднять трубку: на табло высвечивался телефон офиса Сергея.

В Сережином голосе мне послышалось смущение, как всегда, когда он вынужден был задавать мне неделикатные вопросы:

— Агнесса, доброе утро. Извини, пожалуйста, нет ли у тебя Марка?

Я передала трубку моему полузаконному супругу; Марк слушал брата молча, и постепенно лицо у него вытягивалось. Из его отдельных реплик я не могла понять, о чем идет речь, но, судя по всему, разговор ему не нравился. Когда он произнес:

— А ты уверен, что ехать надо сегодня? — Голос у него звучал почти жалобно. После этого он заявил: — Да, все понял, — и, положив трубку, обратился ко мне: — Аньес, я должен ехать. Мой сумасшедший брат требует, чтобы я немедленно отправлялся в аэропорт и поймал четырехчасовой рейс на Мадрид. Ему, видите ли, срочно нужно отыскать «испанский след» одной незаконной сделки, и эту работу могу выполнить только я.

— А билет? А виза? — слабым голосом протестовала я; несмотря на его дурацкую выходку, а может, благодаря ей, мне не хотелось его отпускать.

— Сотрудник Сергея ждет меня с билетом в Шереметьево, а виза у меня многоразовая. Не расстраивайся — мне тоже тошно тебя покидать, но это ненадолго.