Как-то я должна была быть на лекции, но на меня напала дикая лень. Идти домой тоже не хотелось, и я направилась прямиком к Юре, который жил тогда на Полянке, не так далеко от старых зданий университета — всего лишь несколько остановок на троллейбусе. Попала я к нему как раз вовремя: мои тетя и дядя отправились в театр, а Юрины приятели, воспользовавшись случаем, устроили импровизированную вечеринку. Меня тут же сослали на кухню, как единственную женщину, а Виталик вызвался быть моим добровольным помощником. На кухне нас и застал Марк в весьма двусмысленной ситуации: в руках я держала большое блюдо с пирогом, только что вытащенным из духовки, а Виталик пытался меня поцеловать, пользуясь тем, что руки у меня были заняты.

Марк осторожно взял у меня блюдо, поставил его на стол и влепил мне пощечину, так что я даже пошатнулась. Виталик попытался было за меня заступиться, но в эту минуту прибежал Юра, оценил ситуацию и начал всех успокаивать. Но не тут-то было — Марк заставил меня одеться и тут же уйти. По дороге домой мы молчали, зато потом проговорили весь вечер и всю ночь. Щека у меня пылала, и первый раз за все время нашего знакомства я просто ненавидела Марка. Он обвинял меня в измене, я все отрицала, а потом мне это надоело, и я согласилась: да, я была любовницей Виталика. Под утро он ушел курить на кухню и сидел там, мрачно глядя в окно, а я прикорнула в комнате родителей. Я очень устала и незаметно для себя заснула, а когда проснулась, Марка уже не было. Я собрала свои вещички и вернулась к маме.

На следующий день Марк ко мне приходил, но я за это время уже решила, что лучше всего нам расстаться сейчас, пока мы еще друг друга окончательно не возненавидели. Он хотел помириться, но я сказала ему единственное, что могло его оттолкнуть: да, этот Виталик — мой любовник, и я собираюсь продолжать с ним отношения. Марк ушел, не оглядываясь, а через три месяца мы легко и просто развелись через загс. За неделю до того дня, на который был назначен развод, я, вернувшись из университета, застала у нас дома Сергея — они с мамой пили чай. Сергей явно мне симпатизировал и надеялся, что нас еще удастся примирить: я еще тогда подумала, насколько у старшего брата характер лучше, чем у Марка. Так что в новую квартиру, которую нам дали от маминой работы для молодой семьи, я въезжала уже одна, хотя ордер был на нас двоих. Это та самая квартира, где я сейчас живу.

С Марком после того памятного выяснения отношений мы виделись только один раз: в здании загса. Это был неприятный момент для нас обоих, но мы его пережили.

Мой развод никого особенно не расстроил, кроме, конечно, меня самой: мама восприняла его так же спокойно, как и мое замужество, Юра откровенно радовался, Катя считала, что так лучше. Виталика после того рокового вечера я просто не могла видеть; он и не предполагал, какую роль он сыграл в моей судьбе. Сейчас он уже несколько лет как в Новой Зеландии.

Вскоре после нашего развода Марк уехал за границу, в свою драгоценную Испанию. Пришел Горбачев, и кое-что у нас стало меняться: так, развод уже не ставил на человека клеймо «невыездного» на всю жизнь. Я изредка слыхала о нем от наших общих знакомых, в частности от того же Вити Смолова. Марк так и не женился; после Испании он долго жил в Латинской Америке, а в последнее время работал в фирме, организующей туры в Испанию, — это мне уже сказал Сережа, когда мы с ним встретились в театре. И вот теперь не прошло и десяти лет, как я слышу его голос в телефонной трубке:

— Привет, Агнесса. — Потом, после небольшой паузы: — Аньес (он любил в хорошие моменты называть меня так, на французский манер), как дела?

Я долго молчала — не могла собраться с мыслями. В трубке послышалось вопросительное:

— Алло?

— Я тут.

— Я уже думал, что нас разъединили.