– Да, только его так много. Папа везде!

– А где не папа, там Ося, – фыркнул Малкольм.

Это он о вчерашнем. Я так закопалась в разработку артефакта к следующему этапу, что забыла узнать результаты предыдущего. Как-то все навалилось резко, много и разом. Приезд отца, неделя в изоляции, потом облегчение оттого, что папа просто не так все понял. Заданий становилось все больше, общения с девочками – меньше. Я так и не решилась сказать подругам о нас.

Вчера я сидела у себя, дописывая теорию на конкурс, когда поднялся Малкольм, чтобы сообщить, что я прошла в следующий тур.

Победу одержала Дарина (и ее баклажаны были самым божественным, что я ела в своей жизни, хоть они и не были сырым мясом!). Следом шла девочка с крем-десертом под карамельной корочкой (до него мы не добрались, но Малкольм клялся, что было вкусно). Затем шла какая-то рыба и, наконец, мой тартар. Трое (включая Малкольма) поставили мне за него высший балл, еще трое поставили на второе место, и остальные засунули куда-то в середину, что в сумме дало мне прекрасное четвертое место.

– Мне кажется, это потому, что они побоялись, что обвинят в расизме.

– Да какая разница? Может, они просто побоялись меня. Их проблемы, – пожал плечами Малкольм.

– Никто же не знает…

Я вздохнула. Оказывается, встречаться с кем-то, кто старше, богаче, сильнее и умнее (странно, что я поставила «умнее» на последнее место в этом ряду, но, клянусь, подумала именно так!), немного сложно. Постоянно чувствуешь себя… Осей.

– Все намного интереснее. Все думают, что знают. Это прекрасно. Чего делаешь?

Он сунул нос в мои черновики, а так как мне не хотелось показывать наработки по артефакту, я стала их прятать. Мы начали беситься, потом целоваться, потом все перешло на новый уровень, а потом пришел Ося.

Граней его таланта оказалось ОЧЕНЬ много. Так, например, мы узнали, что если Осе надо, то он умеет взлетать и нажимать носом на дверную ручку. А потом с видом оскорбленной зверушки лететь прямо туда, где двое только начавших отношения людей (или нелюдей) изучают друг друга.

Запал как-то пропал. Любопытный нос Оси убил все напряжение.

Потом заявился папа. Как и положено военному, заявился как в казарму. Без стука и перейдя сразу к делу:

– Дочь! Почему ты не сказала, что тебе угрожают?

– А?! – дружно подняли головы мы.

Папа внимательно осмотрел меня, Малкольма, кровать, Осю на ней. Ничего не понял, но на всякий случай нахмурился.

– Я вам помешал?

– Нет, – флегматично зевнул Малкольм. – Мы уже сами помешались. Так кто там угрожает Асе? Давай я ему пригрожу.

Вместо ответа папа потряс МагПадом.

– Вы видели, что они туда выкладывают? Что пишут? О вас, об Асе, о тебе?

– Да, мы решили, что раз не можем победить, то надо соответствовать. А что?

– И вы не в курсе, кто это делает?

Я пожала плечами.

– Возможно, Генри, но доказательств нет. Да и что я буду делать, если они найдутся? Устрою разборки у ректора? Нажалуюсь его отцу?

– Даже не думай связываться с отцом Нолана! – строго произнес отец. – Но того, кто все это выкладывает, я найду.

С этими словами он собрал все МагПады и закрылся с ними в кабинете. А Малкольм задумчиво спросил:

– Почему мне кажется, что теперь я в этом доме тоже чей-то ребенок?

Вот и сейчас папа дождался, когда у нас закончатся занятия, отобрал МагПады и снова погрузился в работу. Я, честно сказать, имела определенные сомнения насчет талантов отца в области артефакторики. Но решила их не высказывать. Когда папа занят, он не мешает мне валяться на диване.