— Ну, уйдите, Nicolas, — обратилась Кринкина къ гимназисту. — Да вотъ вамъ и дѣло. Поторопите горничную, чтобы она поскорѣе изготовила самоваръ.

Гимназистъ, поскрипывая сапогами, удалился въ другую комнату. Плосковъ придвинулся къ Кринкиной, взялъ ее обѣими руками за руку, и потрясая эту руку, сказалъ:

— Помогите, Лариса Павловна…

— Насчетъ Любочки Битковой? Ну, что, не отгадчица-ли я чужихъ мыслей? Я сразу по глазамъ увидѣла, зачѣмъ вы пріѣхали. Кусокъ лакомый. Въ какомъ положеніи у васъ съ ней дѣло? Только говорить искренно и ничего не утаивать.

Кринкина улыбнулась и погрозила ему пальцемъ.

— Вчера я признался ей въ любви, — сказалъ Плосковъ.

— Давно пора. Ну, а она что?

— Она тоже меня любитъ. Вотъ и портретъ мнѣ свой подарила.

Плосковъ вынулъ изъ кармана карточку и показалъ.

— Какъ-же насчетъ женитьбы-то? — спросила Кринкина.

— Добровольно за меня не отдадутъ.

— Да вѣдь вы не пробовали.

— Мамаша ея меня просто видѣть не можетъ. Это и Любочка не скрываетъ.

— А вы попробуйте обратиться къ ея отцу. Вы его хорошо знаете?

— Мы жили вмѣстѣ на дачѣ въ Озеркахъ. Я кланяюсь съ нимъ. Я разсчитываю такъ, что ежели я обращусь къ нему, то хотя-бы онъ и благосклонно ко мнѣ отнесся, то Дарья Терентьевна, то-есть мамаша Любы, все равно разобьетъ его. Да нѣтъ, это невозможно! Невозможно, чтобы и онъ согласился на нашъ бракъ!

Плосковъ вскочилъ со стула и въ волненіи заходилъ по гостиной.

— Попробуйте все-таки съ нимъ хорошенько познакомиться-то. Онъ что такое? Купецъ?

— Да… Биржевой. У него контора.

— А къ вашему банку онъ какое-нибудь отношеніе имѣетъ?

— Онъ пользуется у насъ большимъ кредитомъ, хорошо знакомъ съ нашими директорами.

— Попробуйте сначала къ нему обратиться насчетъ протекціи по службѣ, а потомъ…

— Да вѣдь изъ этого ничего не выйдетъ. Нѣтъ, Лариса Павловна, я рѣшилъ увезти Любочку тайно и обвѣнчаться съ ней тоже тайно, какъ вы мнѣ и совѣтовали. Помогите мнѣ.

— Да вѣдь прежде надо испробовать всѣ средства до похищенія. Вѣдь вамъ не отказывали, вы даже еще и предложенія не дѣлали.

— Я и самъ такъ думалъ сначала, но теперь убѣдился, что мнѣ откажутъ, а откажутъ, тогда ужъ и не увезешь Любочку тайно. Ее будутъ караулить, перестанутъ отпускать одну.

— Вздоръ! Захочетъ, такъ убѣжитъ.

— Въ томъ-то и дѣло, что она какъ-то ни да, ни нѣтъ… Колеблется. Даже больше чѣмъ колеблется. Вотъ по этому-то я и обращаюсь къ вамъ и поговорите съ ней… Убѣдите.

— Хорошо, хорошо. Только значить она васъ не сильно любитъ. Надо влюбить еще больше, сказала Кринкина и спросила:- У васъ съ ней до чего дошло? Говорите, говорите, не стѣсняйтесь.

Плосковъ потупился и отвѣчалъ:

— Мы съ ней цѣловались. Я обнялъ ее, сталъ цѣловать и она ничего…

— Это гдѣ-же? На репетиціи?

— Да… На лѣстницѣ, когда она уходила.

— Люблю молодцовъ! весело сказала Кринкина. — Послушайте, вы погодите спектакля. На спектаклѣ навѣрное будутъ ея отецъ и мать — вотъ вы тутъ какъ-нибудь и старайтесь подластиться къ нимъ. Старайтесь только, чтобы они на васъ звѣремъ-то не смотрѣли. А прежде чѣмъ ее увозить, вы къ отцу ея съѣздите и попросите его насчетъ протекціи. Старики это любятъ. Они хоть ничего не сдѣлаютъ, а все-таки это любятъ. Это польстится отцу и почемъ знать!..

— Пожалуй, сдѣлаю, какъ вы говорите. Но вы Любиньку-то все-таки направьте какъ-нибудь такъ, чтобы она при случаѣ была рѣшительнѣе.

— Это вы все насчетъ побѣга-то? Хорошо, хорошо. Но предупреждаю васъ, къ побѣгу нужно прибѣгнуть въ крайности.