— И сюда явился! Ты, что-ли, ему здѣсь свиданіе назначила? прошептала она дочери.

— И не думала! Что вы, мамаша!

— Такъ откуда-же онъ узналъ, что ты будешь здѣсь у обѣдни?

— Просто совпаденіе. Можетъ быть, и у него здѣсь кто-нибудь похороненъ на кладбищѣ.

— Еще смѣешь въ церкви врать! Просто назначила свиданіе.

— Увѣряю васъ, что нѣтъ. Можетъ быть, дѣйствительно, въ разговорѣ на репетиціи какъ-нибудь и проговорилась, что буду въ Дѣвичьемъ монастырѣ а онъ слышалъ — и вотъ пріѣхалъ.

— Нахалъ!

Послѣ обѣдни Плосковъ подошелъ къ нимъ и освѣдомился о ихъ здоровьѣ. Дарья Терентьевна еле-еле протянула ему руку и тотчасъ-же повела дочь изъ церкви.

— Ну, просто кляну себя, дуру, что дозволила тебѣ въ спектаклѣ играть, злобно шептала она дочери. — Вотъ, полюбуйся, что изъ этого выходитъ И чего онъ хлопочетъ, я не понимаю! Вѣдь ничего этого никогда не будетъ, къ чему онъ стремится! ничего ему отъ этого не очистится.

Люба тяжело вздыхала и молчала. Выйдя изъ церкви, онѣ отправились на кладбище. Плосковъ издали шелъ за ними. Такимъ-же манеромъ проводилъ онъ ихъ и съ кладбища до экипажа. Когда онѣ сѣли въ свою крытую пролетку, Плосковъ опять издали-же, приподнялъ передъ ними шляпу. Дарья Терентьевна сдѣлала видъ, что не замѣчаетъ поклона, и отвернулась.

Пріѣхавъ домой, за завтракомъ Дарья Терентьвенна сказала мужу:

— Вообрази, нахалъ-то вѣдь и у обѣдни въ Дѣвичьемъ монастырѣ былъ! А ты еще вздумалъ за него директора просить, хлопотать о немъ.

— За Любой ухаживаетъ… Это вѣрно, улыбнулся въ отвѣтъ Андрей Иванычъ.

— А что-жъ, это, по твоему, хорошо? Хорошо это? И еще какъ хладнокровно говоришь!

— Да что-жъ мнѣ горячиться-то! Для дѣвушки тутъ ничего, кромѣ чести, нѣтъ, ежели за ней ухаживаютъ.

— Ну, съ тобой не сговоришь! — махнула рукой Дарья Терентьевна. — Для чего онъ ухаживаетъ? Вѣдь онъ ухаживаетъ-то, я думаю, съ цѣлью, а развѣ можетъ изъ этого что-нибудь выйти? Только дѣвчонку съ толку сбиваетъ. Да ужъ сбилъ, сбилъ. Это я по всему вижу.

Послѣ завтрака Андрей Иванычъ прилегъ у себя въ кабинетѣ на диванъ почитать газеты. Вдругъ, часа въ два, въ прихожей раздался звонокъ и лакей подалъ ему визитную карточку Плоскова. Андрей Иванычъ улыбнулся.

«Мѣтитъ на Любу, дѣйствительно мѣтитъ», подумалъ онъ, поднялся съ дивана и сказалъ лакею:

— Проси въ гостиную. Я сейчасъ пряду.

Плосковъ былъ во фракѣ и разгуливалъ по гостиной, разсматривая картины, висѣвшія на стѣнѣ. Завидя входящаго Андрея Иваныча, онъ тотчасъ-же приложилъ шляпу къ груди и поклонился:

— Пріѣхалъ поблагодарить васъ, многоуважаемый Андрей Иванычъ, за ваши хлопоты обо мнѣ въ банкѣ у нашего директора, сказалъ онъ. — Хотя того мѣста, о которомъ я васъ просилъ напомнить директору, я и не получилъ, но все-таки у насъ были передвиженія и я повысился и по службѣ, и по содержанію. Мнѣ дали шестьсотъ рублей въ годъ прибавки, за которыя и приношу вамъ сердечную благодарность.

Плосковъ еще разъ сдѣлалъ поклонъ.

— Ну, что-жъ… Очень радъ, что могъ быть вамъ полезенъ, отвѣчалъ, Андрей Иванычъ. — Прошу садиться.

Садясь, Плосковъ сказалъ:

— Если вы, многоуважаемый Андрей Иванычъ, не оставите меня протекціей, то я, съ вашей помощью, надѣюсь со временемъ еще подвинуться. Въ нашемъ банкѣ есть мѣста съ очень большимъ окладомъ.

— Похлопочемъ, похлопочемъ, когда понадобится, опять произнесъ Андрей Иванычъ и сдѣлалъ паузу, забарабанивъ пальцами по столу и отыскивая темы для разговора.