Чтобы отвлечься от этих невеселых мыслей, Бабаев начал вспоминать, как заседатели изучали генеральскую одежку и требовали погоны. Услыхав об этом, джадид отставил чай, поднялся, вышел в свою комнату и притащил пакет с парой пыльных золотых погонов.

– Совсем забыл, Бабай! Вот, возьми свои трофеи.

– Откуда они у тебя? – удивился Али Саргонович.

– Подобрал. Сделаю тебе фотографию – генерал без штанов. На стенку повесишь, погоны прибьешь, а над ними – ятаган. Очень красиво будет!

– Дельная мысль, – согласился Бабаев.

Звякнул телефон. Он поднял трубку и услышал голос Ахматского:

– Мое почтение, Али.

– И тебе привет, калантар. Как здоровье?

– Как у электрона на нестационарной орбите, – буркнул Михал Сергеич. – Поясницу ломит! Весеннее обострение. Мажусь какой-то дрянью. Однако помогает.

– В баню тебе надо, но в особую, в турецкий хаммам, – посоветовал Бабаев. – Есть такая на Москве? Если нет, давай в Стамбул слетаем.

– Слетаем, только не в Стамбул, – молвил Ахматский. – Шепнули мне сегодня, что принято решение по нашему вопросу. Создана комиссия для проверки Арзамаса-22 – как предлагалось, вы и я с Сердюком. В мае отправимся. Срок уточнят через неделю. Объект секретный, так что любая инспекция нуждается в согласовании.

– В мае… Ай, нехорошо! – огорчился Бабаев. – В мае у меня… хмм… личные дела. Однако поеду! Вот только надолго ли?

– За три-четыре дня справимся, – пообещал физик. Затем, после паузы, спросил: – Вы ведь сегодня с Погромским судились? А новость слышали? По всем центральным каналам передают.

– Что за новость, калантар?

– Погромский застрелился, – сообщил Михал Сергеич и, распрощавшись, повесил трубку.

– Надо же! – произнес Бабаев, пересказав новость Гутытку. А твой дед говорил, что суды не нужны! Очень даже нужны. Видишь, узнал человек всю правду про себя, и совесть у него проснулась. Жил, как собака, а умер, как абулкарим!

Во время ужина сановные гости беседовали о делах. Каждому было чем похвастать: Полуда окончательно прибрал к рукам медно-никелевый комбинат в Зыряновске, а Пережогин, завладевший Сахалином, добавил к своей нефтяной империи богатое герцогство. Правда, ситуация с «Газпримом» не радовала, но эту тему, по молчаливому согласию, оставили на десерт.

Подали кофе. Ни Пережогин, ни Полуда кофе не пили; первый, заботясь о здоровье, пробавлялся фруктовыми соками, второй – напитками покрепче. Но ритуал есть ритуал: кофе – знак завершения ужина. Вдобавок и запах приятный.

Принюхавшись к кофейным ароматам, Пережогин отодвинул чашку и спросил:

– За что Погромского убрали, Денис Ильич? Это ведь ваши сработали?

– Мои. А убрали не за что, а потому. – Полуда ощерился. Потому что дурак! Ну, случился казус на Кубани, так сиди себе тихо… Нет, в суды полез, правду-матку искать! И там его раздели. Могли до серьезных вещей докопаться. А это ни к чему.

– Ни к чему, – согласился Пережогин и, будто к слову пришлось, добавил: – О джигите нашем есть новости. Точнее, о его даме сердца. Литвинов ведь ее так и не нашел?

– Не нашел.