Ярость его улеглась, он направился было к своим «жигулям», но вдруг замер словно пес у лисьей норы и внимательно оглядел стоявший на обочине «ландкрузер». Что-то скользнуло мимо него… скользнуло, но отложилось на задворках памяти… Что-то он заметил, но сразу не обратил внимания… И что-то ему подсказали… Что?

Номер! Номер у джипа был замечательный – «я 007 аб». Очень впечатляющий номерок!

Али Саргонович разглядывал его минуту, и две, и три. Затем сказал Гутытку:

– В багажнике – инструментальный ящик. Возьми там отвертку, Гут, и открути номера с этой колымаги. С собой их заберем.

Гутытку принялся за дело. Из-под машины донеслось:

– Не делай этого, мужик! Знаешь, чьи это колеса? Знаешь, на кого ты, бля, наехал? Мы, бля, арбатские, из бригады Два Кадыка! Он тебя с дерьмом сожрет!

– Было бы три кадыка, я бы, пожалуй, испугался, – сказал Бабаев. – А так – нет!

Прихватив трофей, они с Гутытку сели в машину и поехали своей дорогой, все ближе и ближе к городу Туле, куда и прибыли без новых приключений. И были те два дня для Бабаева счастливыми, были такими, какие на Востоке отмечают белым камушком, и вспоминают долго, и говорят о них – бишр! И значит это – радость.

Но о делах Бабаев не забыл – посетив оружейную лавку в Туле, приобрел красивый ящичек из палисандра. В нем, на мягком черном бархате, покоились пистолеты, дремали, ожидая, когда коснутся их руки дуэлянтов.

Это общение носило односторонний характер: сидя в своем кабинете Полуда слушал, как Литвинов, шеф разведки, инструктирует наемников. Он не знал ни имен их, ни кличек, только помнил, что один – милицейский майор, уволенный из органов, а другой – казах, то ли бывший учитель, то ли инженер. Люди опытные и надежные – настоящие ландскнехты-ветераны! В их отрядах было сотни полторы бойцов, вполне достаточно для намеченной операции.

«Казах, – думал Денис Ильич, всматриваясь в скуластое лицо на видеопанели, – это хорошо, что он казах. Молодец Литвинов! С умом подбирает исполнителей!»

Хмыкнув, он поинтересовался, сколько в группе уроженцев Средней Азии, выслушал ответ и одобрительно кивнул. То, что надо! Аязбаев, карагандинский резидент, добавит своих узкоглазых джигитов, и все будет выглядеть как местная разборка. Ни единой ниточки не потянется! Ни к «Норильским полиметаллам», ни к Красноярскому алюминиевому, ни к прочим фирмам и компаниям предпринимателя Полуды! Политические осложнения ни к чему; все же Зыряновск нынче в Казахстане, а этот вшивый Казахстан, как ни крути, чужая страна, хоть кормится за счет России.

«Ничего, и там порядок наведем, – размышлял Денис Ильич, слушая ровный уверенный голос Литвинова. – Наведем! Были тугрики ваши, а станут наши… Независимости захотелось?… Жрите! Жрите ее в своих кибитках вместе с бараньим дерьмом и запивайте кумысом! Жрите, а нашего не трогайте! Ни заводов, что русскими поставлены, ни шахт, где мы ломались, но возведенных нами городов!»

Сам Полуда нигде не ломался и ничего не возводил, однако душа за державу болела. В Союзе российских предпринимателей его считали государственником и прочили на пост министра черной и цветной металлургии. Он уже входил в правительство при бывшем президенте, который его отличал и ценил. А как не ценить! Без Полуды, без Пережогина, без Сосновского, президент не стал бы президентом и не обрел бы неувядающей славы спасителя отечества. Такова потаенная суть демократии: президенты приходят и уходят, а капитал остается…

Вслушиваясь в неторопливую речь Литвинова, бывшего генерала КГБ, Денис Ильич довольно кивал головой. Зыряновский медно-никелевый комбинат являлся лакомым куском! И процедуру его аннексии разработали до мелочей, с той основательностью, с которой в Генеральном штабе планировалось вторжение в Будапешт и Прагу и операции в Афганистане, Никарагуа и прочих местах.