|
- Поверите ль, доньята Али, вот как есть скажу. Только этого Дигвила завидел, сразу решил - дурные дела творятся… Ну, ничего, ничего, доньята, дайте вам стремя-то подержу по старой памяти… Ах, выросли-то как да похорошели, доньята, простите старика за эти речи… - О чём ты, Пен? - Алиедора приобняла старого привратника, былого поверенного всех её детских проказ. - Пошли лучше весть маменьке. И распорядись, чтоб скакуна моего обиходили, он меня от погони спас, когда Деррано за мной целую ночь гнались… - Гнались?! - ахнул Пенерт и сжал кулаки. - Ах, они, шаромыжники, мошенники, чего удумали! Сейчас, доньята, сейчас. Эй, малец, Фабьо! Одна нога здесь, другая там, гони к госпоже, скажи, что молодая доньята Алиедора вернулась! И поварам на кухне скажи, что вернулась она голодной! И конюхов сюда пару! Всё понял? Или подзатыльником подтвердить? - Не надо, дядюшка Пенерт, всё сделаю! - звонко откликнулся дворовый мальчишка и умчался - только пятки засверкали. «Я дома, - подумала Алиедора, оглядывая двор сквозь навернувшиеся слёзы. - Я дома». * * * - Значит, так оно и было, дон Дигвил? Под пристальным взором старого сенора Деррано поёжился. Он рассказал всё как было. Ну, или почти как было, не умолчав ни о кочерге, ни о сведённом с конюшен жеребце. Он даже почти не щадил своего дурного братца, с сожалением, вздохами и разведением рук признавая, что да, Байгли может порой оказаться «несносен». Но бежать в брачную ночь, огрев законного мужа по голове так, что тот свалился без чувств и с громадной шишкой, нанеся столь тяжкое оскорбление всему роду Деррано! - Понимаю твоё возмущение, дон, и возмущение твоего благородного отца. Но сердце моё полно и тревоги за неразумную мою дочь. Куда она исчезла? Что, если попала в беду? - Я думаю, сенор Венти, что направиться молодой донье Деррано некуда, только сюда, в родные стены. Я надеюсь, что она сразу же будет отослана обратно, с должным отеческим внушением, чего следует, а чего не следует делать молодой жене благородного дона. «Гм, кажется, это я сплоховал, ошибся. Ишь, боров старый, сдвинул брови. Сдвигай-сдвигай, закон на нашей стороне. А следы от плётки надолго не останутся. И что тогда будешь делать, сенор Венти?» - Что там за шум? - Хозяин недовольно взглянул на двери. Высокие двойные створки распахнулись, и в кабинет благородного сенора, в святая святых замка, ворвалась целая толпа - с криками, гомоном, хохотом, плачем и объятиями. Вихрь крутящихся платьев, зелёных ливрей, мальчишки, девчонки, какие-то старушки, ого, сама хозяйка, донья Венти, а в сердце этого непотребства… Разметавшиеся вьющиеся пряди, жёсткие и чёрные как смоль, горящие большие глаза, истёртая, перепачканная мужская одежда, тесак на бедре… «Я был прав, - подумал Дигвил, невольно выпрямляясь. - Куда ж тебе ещё деваться, курочка ты наша. Примчалась сюда, в родные пенаты…» На миг он пожалел, что не устроил засады поблизости от замка. Но, во-первых, кто же мог ожидать, что беглянка доберётся до дома так быстро? И потом - она знает тут каждую тропинку, а люди в цветах Деррано, засевшие на меодорских землях, во владениях влиятельного клана Венти, - это повод, гм, для многих не шибко приятных вещей. - Алиедора, - выдохнул старый сенор. - Папа, папочка! - Гертрем, Али вернулась! - Пап, Алька тут, у нас! - Пап, она… её там… - Эхем! - Дигвил поднялся, внушительно прокашлявшись. |
