Отдельные выкрики сливались в неразличимый шум, людское море заволновалось, молва понесла весть о появлении Золотого Дракона в самые глухие уголки города, слухи росли, ширились, обрастали всевозможными деталями, и теперь уже было невозможно отличить правду от вымысла.

А Дианор легко скользил по воздушным течениям над куполами и шпилями башен, над черепичными крышами домов, над изящными арками дворцов и зловещими зданиями тюрем, над притихшей толпой, собравшейся на площади Крови, чтобы насладиться зрелищем казни. Дианор скользил по спирали, и каждый новый виток становился все уже. Вот он пролетел над остолбеневшими горожанами, ловко развернулся и уселся на плечи Алладина.

– Еле отыскал тебя, – укорил он хозяина. – А что это за представление ты здесь устроил? Может, я не вовремя?

Раздался глухой стук – это из рук палача выпал топор.

– Пожалуй, вовремя, – кивнул Алладин. – А сейчас помолчи и время от времени важно надувай щеки. Мне нужно закончить этот спектакль. – Алладин повернулся к толпе и закричал:

– Дух великого Перинора опустился из высших миров, чтобы доказать мою невиновность! Если вы будете упорствовать и все-таки казните меня, вслед за духом явится и само тело. Камня на камне не останется от вашего города!

Толпа отхлынула от помоста. Со всех сторон послышались крики, ругань и стоны. Люди давили друг друга, пытаясь поскорее покинуть площадь Крови и раствориться в подземных лабиринтах. Олиты не были воинами. Две тысячи лет они жили в мире и довольстве и позабыли искусство сражений. Пустая угроза смогла обратить их в бегство.

Площадь опустела, но перед помостом по-прежнему стояли невозмутимые карсты во главе со своим вождем. Олискар злобно махнул мечом, подзывая юношу.

– Глупость толпы тебе на руку, чужеземец! – грозно сказал он. – Но карсты не ведают страха. – Олискар с вызовом посмотрел на Дианора. Тот в соответствии с договоренностью важно надул щеки. – Считай, чужеземец, что действие приговора приостановлено, но не отменено. Мои воины отведут тебя в темницу, где ты будешь ждать решения властителя Глимирта.

Карсты сомкнулись вокруг Алладина и, не обращая ни малейшего внимания на грозно надутые щеки Золотого Дракона, повели юношу в городскую тюрьму.

Обстановка в тюрьме не отличалась изысканностью: голые стены, исписанные ругательствами содержащихся здесь раньше узников, охапка соломы, служившая ложем, и маленькое окошко, сквозь которое юношу навещал Золотой Дракон. От него Алладин и узнал, что началась война. Полчища северных варваров вторглись в Запретные холмы и находились в пяти днях пути от подземных пещер. Тюремный рацион, и без того скудный, был урезан наполовину, а получасовые прогулки во внутреннем дворике и вовсе отменены.

– На войне как на войне, – невозмутимо заявил Дианор. Сквозь тюремное окно был слышен оглушительный грохот, не смолкавший ни днем, ни ночью. Патриотически настроенные горожане изо всех сил колотили в огромные барабаны, обтянутые кожей тронгов. Иногда от усталости они засыпали, но, очнувшись, тут же начинали барабанить с удвоенной силой. Впрочем, сами горожане не участвовали в боевых действиях, они лишь поддерживали мужество и разжигали свирепость в карстах – единственной надежде и опоре государства олитов.

Судя по отрывочным и полным противоречий сообщениям Дианора, боевые действия разворачивались до крайности медленно. Собственно говоря, никаких сражений не было. Входы в пещеры были замурованы, и волна северных варваров разбилась о неприступные скалы.

Единственная дорога, поднимающаяся в горы, была настолько крутой и узкой, что сотня карстов могла остановить целую армию. В сущности военные действия, замерли на мертвой точке: варвары ожидали подкрепления, Глимирт выжидал. Боевым пылом были охвачены а основном горожане, находившиеся в полной безопасности за отвесными скалами.