Выручил старшина, коротко и безапелляционно заявив гостье: «Найдем».

Поняв перевод, Гейл обрадовалась: «О, найс, найс!» Отлично, значит. Тут же сунула руку в свой изящный дорожный «э бэг»…

Музыканты укоризненно глядели на старшину: какой центр, старшина, где? Портупею бы, кобуру бы от пистолета или на бэтээре прокатиться — это запросто. А музыкальный центр — сейчас? Ни в оркестровке, ни в канцелярии — точно нет… Может у завклуба? Но где его сейчас найдёшь! Значит, дупль-пусто! Считай опозорились! Нас посетила лажа! А старшина, вроде не замечал укоризненных взглядов, сухо щелкал клапанами своей дудки, трубы, то есть и молчал. Ляпнул, видать, не подумав, придурок, и раздумывал теперь, как назад отработать, кривились музыканты. Гейл между тем, голубоглазая красавица Гейл, ничего этого не замечая, покопавшись в глубинах своего бэга, скоренько достала, во-первых, плоский маленький чемоданчик, — ноутбук. «О! А он-то зачем тут?» Гейл, опережая вопрос, пояснила, переводчик тут же продублировал: «Если вдруг чего понадобится, она через «гуугл», что в Интернете, для вас ноты или музыку, свободно найдёт». Затем достала несколько подкассетников с лазерными дисками, и россыпь компакт-кассет. Вот, сейчас и найдем музыку, говорили её действия. Ситуация с прослушиванием грозила обернуться международным конфузом. Старшина, конечно, спас Родину, но заслон оказался маленьким, мизерным и легко преодолевался отсутствием нужных технических средств. Всего-то! Пустяковина, в общем, а вот на тебе!.. И кто его за язык тянул, как говориться, патриот он хр… не сказать какой.

Спас честь оркестра дирижер, вовремя вспомнив про надвигающийся праздничный обед:

— Так, обед же ж, уже, товарищи-господа музыканты. Госпожа лейтенант Гейл, пора и руки мыть. Прошу, на обед! Прошу, госпожа лейтенант, к нам в солдатскую столовую! Прошу!

Все радостно и с облегчением зашевелились: «О, точно, пора-пора. Не опоздать бы на халяву… И покурить ещё бы надо… и… Все положенные процедуры перед обедом проскочить».

Выходя, дирижер тихо, только для старшины, прошипел:

— Найди, Константин Саныч, хоть из под земли этот свой центр долбанный, коли брякнул… пока обедаем.

Говоря языком сухой протокольной хроники, обед прошел в теплой и дружественной обстановке. Принимающая сторона была вежлива и предусмотрительна. На столике Гейл празднично аллели даже цветы. Те цветы — пять роз, но большие, в бывшей, из под томатного сока, трехлитровой банке, срочно найденной где-то в недрах солдатской столовой. Красовались еще две цветные пластиковые бутылки с «Пепси колой» и «Кока колой», чтоб американка чувствовала себя как дома. На тарелке дыбилась витаминами копна свежего капустного салата. В полной тарелке, как для бойца спецназа, дымился борщ — строго с мясом. Четыре — четыре! — тефтелины еле уместились в одной тарелке с гарниром из гречневой каши. Был и компот. Не просто вода, а с «мясом», с фруктами, значит. Компот был представлен по-царски: гостье и всем сопровождающим по два стакана.

Воспитательный полковник непрерывно шутил, рассказывал анекдоты, опережая перевод громко смеялся. С пристрастием выяснял, есть ли у них… у неё… вернее у её родителей, там, в Америке, своя дача. Ну, не дача там, хоромы какие, а такая аккуратненькая маленькая двухэтажная дачка — как у него! — где всё есть, и огурчики, и морковка, и…

— Продукты они, товарищ полковник, покупают только в супермаркетах, — со своим тонким замечанием, осторожно всунулся переводчик.

— Без тебя знаю, не дурак, — как от мухи отмахнулся полковник.