Здесь всё иначе. Даже секс. Душевный, продолжение чувств, а не их замена.

После шампанского был дубль, не столь бурный как до ужина, скорее – нежный. Когда отдышались, она спросила:

– Не хочешь закурить? Как в американских фильмах?

– Хочу, чтоб ты немного поспала перед экзаменом.

– Ага… Растормошил, и теперь – спать? Целуй!

– Запросто…

Во что переросли поцелуи, догадаться несложно.

Постфактум девушка вдруг заявила:

– Музычки не хватает.

– Упс… На гитаре тебе не сыграю. Гитары нет. Слушай! А ты «Песняров» любишь?

– Кто же их не любит?

– Заказывай. На какие стихи им написать песню?

– Конечно – на стихи Богдановича!

Она соскочила с постели, обернувшись простынёй на манер римской тоги. Или дамы, моющейся в бане с мужиками и стесняющейся наготы. Видно, торжественность стиха не соответствовала обнажёнке.

Выпростав правую руку из под простыни, Настя начала декламировать, взмахами кисти отбивая ритм. Освещённая только отсветами уличного фонаря далеко внизу да свечек из кухни, она была великолепна.

Толькi ў сэрцы трывожным пачую

За краiну радзiмую жах –

Успомню Вострую Браму святую

I ваяраў на грозных канях.

У белай пене праносяцца конi,

Рвуцца, мкнуцца i цяжка хрыпяць…

Старадаўняй Лiтоўскай Пагонi

Не разьбiць, не спынiць, не стрымаць.

– Браво!

– Спасибо, конечно, но… – она неловко перелезла через Егора и улеглась рядом, смазав торжественность момента. – Но ты сейчас объяснишь, что текст не соответствует основам ленинской внутренней политики ЦК КПСС, я сама это прекрасно понимаю, и «Песняры» никогда не исполнят «Погоню».

– Никогда не говори «никогда».

Утром он ушёл раньше её, весь день бегал по поручениям, а вечером ему в дежурке передали ключ от квартиры с запиской:

«Сдала на „пять“. Уезжаю. Звони».

И номер телефона с кодом Гродно.

Она забрала все свои вещи. Даже зубную щётку. Чтоб не было предлога заскочить за ними. Тем самым ясно дала понять: захочешь – зови. Нет – так нет, я гордая.

Остались обгорелые свечки, недоеденные торт и курица в холодильнике, а также невероятная для холостяцкой квартиры чистота. И ощущение какой то пустоты без Насти.

Впрочем, Егор недолго оставался в одиночестве. Холодную курицу с удовольствием умял Образцов.

– Все твои запросы удовлетворены, – сообщил он, промокнув рот платком. – Связь только через меня. «Песняров» официально ведёт Волобуев, он о тебе не в курсе. Но в крайней ситуации откроешься ему, поможет. Не всегда, конечно. В Минске приглядывает. А на гастролях по СССР – чаще местные коллеги, и на тебя надежда.

Николай протянул ведомость с цифрой в 100 рублей и десять красненьких, без обмана.

– Какие у меня будут расходы?

– В пятницу сорвись из РОВД под любым предлогом. Например – вызывают в ректорат БГУ из за скандала с вьетнамским недоноском. Кстати, про него не волнуйся, ему пригрозили депортацией, теперь тише воды, ниже травы. Я отвезу тебя в ресторан мотеля, это примерно двадцать километров от Минска в сторону Бреста. Сыграешь с местными лабухами.

– Они не в восторге?

– Они никуда не денутся. Но все чаевые отдашь. Сам закажешь столик и оплатишь заказ.

– Понятно. Для чего?

– Поступила информация, что в пятницу «Песняры» основным составом квасят там, девять дней по помощнику звукача.