Бадьяров пожал им руки и удалился, разочарованный, из филармонии. Здесь он поймал кусочек славы на самом восхождении «Песняров». Ни «Сябры», ни его нынешняя группа до такого уровня не поднимутся.

Кашепаров и Пеня стали у микрофонов.

– Слышал бы он, что мы пишем Бёрнса, – усмехнулся Владик Мисевич по прозвищу «Змей». – Давайте не мудрить с аранжировками. Пусть будет попсовее.

– Давайте не давайте, – оборвал его Мулявин. – Ты не Леннон и не Маккартни. У нас нет Леннона и Маккартни. Только Игорь Лученок. Всё! Работаем. Зубоскалить будем позже.

Новичок Боря Бернштейн, расположившийся позади вокалистов с шикарной бас гитарой «Фендер», предметом зависти абсолютного большинства ансамблей СССР, тихо спросил Змея:

– А чего Бэдя ушёл?

– Самостоятельности захотел. Да и КГБ считал его диссидентом. Длинный язык у Бэди. С таким кадром проблемы выезда за рубеж.

Тем временем Владимир дал знак – пишем. После длинного вступления он шагнул к микрофону и начал петь:

Когда, бесцветна и мертва,

Летит последняя листва,

Опалена зимой,

Опалена зимой.

И новорожденный мороз

Кусает тех, кто гол и бос,

И гонит их домой…

Музыку к этой песне написал не Лученок, а клавишник ансамбля Игорь Паливода. Была она незатейлива и вполне органична, но Мулявин с Паливодой сопроводили её таким длинным проигрышем в начале, что она воспринималась как нечто артхаусное, на редкий и изысканный вкус. Отнюдь не лёгкая развлекательная, как её задумал шотландский поэт XVIII го века. Мулявину не давали покоя лавры Давида Тухманова, организовавшего успешный диск гигант своих песен «По волне моей памяти», в том числе со столь же древними словами. Не только основной мотив, но и аранжировки у Тухманова были на высоте. Мулявин пошёл не по пути простоты и попсовости, а максимального усложнения основной темы и аранжировок.

«Песняры» пели, крутились бобины бытового магнитофона «Грундиг», прогоняя ленту со скоростью 19 сантиметров в секунду. У самого обеспеченного ансамбля страны не нашлось средств на нормальный многодорожечный, использовали обычный стерео. Но Мулявин и не ставил задачу записать со студийным качеством. Он намеревался отдать бобину с альбомом «Весёлые нищие» на одобрение во Всесоюзную фирму звукозаписи «Мелодия», штамповавшую пластинки «Песняров» десятками миллионов, и те разлетались как горячие пирожки. Выделят время между гастролями, и ансамбль запишет «Весёлых нищих» в Москве, в успехе музыкант не сомневался.

Когда закончили, и звукач принялся отключать аппаратуру, Кашепаров напомнил:

– В пятницу девять дней по Денису.

– Замётано, – кивнул Мисевич. – Скажу Данику, чтоб резервировал столики в мотеле.

Пенкина, третья супруга Мулявина, неотрывно присутствующая на репетициях, нервно поднялась со стула.

– Володя! Это обязательно?

Владимир Георгиевич глянул на супругу, потом на ребят. Решился.

– Светочка! Не по людски не вспомнить. Он столько лет с нами. Обещаю: всё будет в рамках.

– Ты всегда обещаешь… – прошипела Пенкина, и музыканты поняли, что она уступила.

Конечно, поехать в мотель, устроив весёлую автогонку по пути туда, в ресторане принять на грудь и не менее весело мчаться обратно в Минск можно и без Мули. Но ему же тоже хочется! Чтоб во хмелю освободиться от диктата супруги.

До пятницы все вечера были заняты, после репетиции – два выступления в день.