Один Мулявин молчал, напряжённо вслушиваясь в упражнения Егора.

Закончив последний куплет, полностью повторяющий первый, тот прокричал в микрофон:

– Премьера песни Егора Евстигнеева и ансамбля «Песняры» «Дорога на Мандалай» посвящается прекрасной Элеоноре! Радость моя, иди к нам.

Девушка показалась ему чуть ниже ростом, пока он не догадался – красотка идёт чуть ли не на полусогнутых, обалдев от того, что «Песняры», самая прославленная группа СССР, что то подпела в микрофон, и на весь зал провозгласили: это ради неё!

– Парни, простите, мне ещё работать. Элеонора составит вам компанию.

Он подмигнул щуплому тенору и побежал к сцене, чтоб исполнить другие три хита, в 1982 году не написанных. Их снова требовали на бис, в банке ансамбля плескалось уже больше двухсот рублей. Никто не танцевал, просто слушали.

Публика была самая разнообразная. Кто то приезжал парочками или небольшими компаниями. Или мужики группками по двое трое, бросавшие глаза на девиц в ожидании медляков, и девицы известной профессии, готовые составить им компанию.

Взглянув на часы, Егор увидел – половина десятого. Он пожал руку отыгравшим музыкантам и отправился к великим. Ресторанные, уставшие, сели за столик, где раньше коротала время Элеонора.

Не зная, помнит ли щуплый, что приглашал его, или тот целиком переключился на яркую барышню, Егор шагнул к песнярам и услышал обрывок разговора.

– Муля! Слушай. Save me from drowning in the sea, – солист довольно точно схватил мелодию. – И на тот же мотив прекрасно ложится «Когда бесцветна и мертва». Музыка как будто специально написана под стихи Бернса. Пацанёнок талантлив!

– Музыку писал Паливода. Хотите обидеть его ради ресторанной самодеятельности? – возразила женщина, пришедшая с Мулявиным. Довольно эффектная, в броскости она всё же проигрывала Элеоноре, поэтому бросала на девушку неприязненные взгляды.

Та не претендовала на руководителя ансамбля, охмуряя трёх других.

Не навязываясь Мулявину, Егор подсел к своей спутнице, оживлённо болтающей с Владиславом, Анатолием и Валерой, их ему она даже не представила, будучи совершенно уверенной – «Песняров» все знают по именам, фамилиям и исполняемым песням.

Не желая что то сказать невпопад, он больше молчал. С благодарностью принял рюмку и пригубил. Потом спросил:

– Пацаны! Может, проставить коньяк Владимиру Георгиевичу? В знак уважения.

– Ты бессмертный? – хохотнул щуплый, которого Элеонора звала Толиком. – Тебя Света Пенкина с говном смешает и похоронит в толчке.

– Вот не знал… А чего он окрысился, когда я «Из вагантов» пел?

Тут уже смеялись все трое, Анатолий подлил ему водки.

– Потому что Володе все талдычат: надо попсовее, как Тухманов. А наш – за серьёзное искусство. И возмущается, когда тухмановская попса лезет вперёд, – растолковал Валерий.

Всё развивалось не так, как предполагал Образцов. Без коньяка Мулявину. Без политических анекдотов. Образ застенчивого студента, автора неплохих песен, подходил к ситуации больше. И складывалось удачно.

Что интересно, Элеонора держалась молодцом. Не приняла ни капли, собираясь вести машину. Не поддалась на уговоры, что в компании «Песняров» никакие гаишники не страшны. Такая и Бекетову будет хранить верность.

Мулявин обернулся.

– Студент!

– Да, Владимир Георгиевич.

– Сам сочинил?

– И не только эти. Не всё споёшь в кабаке.

– Да. Жду тебя в филармонии. Мы пишем альбом «Весёлые нищие».