Вскоре алкогольный угар в той или иной мере накрыл все столики. Очень коротко стриженый мужчина подошёл к музыкантам и протянул красную купюру. Солист отрицательно крутнул головой. Тот добавил ещё, и ансамбль вдарил разухабистым шансоном:

Загаўкалі сабакі – прыехалі палякі,

І стала, мой ты брат,

Тых палякаў, як сабак…

На танцполе перед сценой моментально стало тесно. Мужики обкомовского вида, но со снятыми пинжаками, и дамы в причёсках с высоким начёсом лихо отплясывали под откровенный блатняк.

Ещё рублей двадцать сверху, подумал Егор, и музыканты согласились бы на «Боже царя храни»?

– Ты всё понял? – спросила Настя в минуту перерыва между плясками. – «Сапсавалi танцы, худыя як цвiкi…»

– Ну… переведи.

– «Испортили танцы, худые как гвозди…» Нет, по русски весь блатной колорит пропадает.

Когда уже лежали вместе на 90 сантиметровой кровати и отдыхали, она заметила:

– Я всё же поражаюсь твоему незнанию белорусского. Что, к примеру, по твоему, значит, «пах чабаровы»?

– Ну, ясно… Чабар – это какое то животное. Если чабан – овечий пастух, то чабар – овца. Пах, понятное дело, это промежность, между задними ногами овцы.

Настя чуть не скатилась с кровати. Потом продекламировала:

– «Кружыць, кружыць галаву пах чабаровы!..»

Ну? Понял? Запах чебреца, травы такой.

– Точно! Вспомнил белорусскую афишу фильма «Запах женщины». Назывался «Пах жанчыны». Я ещё думал, причём тут… – Егор осёкся. Фильм появился гораздо позже 1982 года. – Когда нибудь его тоже посмотришь, – чтобы перевести разговор на контрастную тему и уйти от скользкой, спросил: – Так из за чего у тебя проблемы с «облик моралес»?

– Из за Антона. Моего первого. Я пыталась тебе рассказать…

– Сугубо личное не надо. Давай только то, что касается семьи.

– Я и пытаюсь. Он – сын большого областного начальника. Семьи дружат. Антон старше меня на год, учится на факультете журналистики в БГУ, сейчас – выпускник. Когда я приехала домой на каникулы летом после второго курса, моя мама чуть ли не сама уложила меня к нему в постель. Говорила: лучше всего, если забеременеешь. Он мне нравился… но не настолько, чтобы хотелось сразу рожать. В общем, сделали так, что он пришёл к нам в гости, мои сразу же собрались и ушли, оставив меня с ним наедине. Ну и…

– Не понравилось?

– А кому из девушек нравится в первый раз? Даже если понимаешь, что нужно начинать… Всё равно – больно, неприятно. Просто надо перетерпеть. Вот. Когда родителей и сестры не было дома, ещё заходил несколько раз. Я маме рассказала, она: «Ну? Когда свадьба?» А он даже не думал жениться. С удовольствием потрахался и объявил об окончании каникулярного романа. По честному, мне даже не в чем его упрекнуть. Может, только в неумелости и эгоизме в постели. Чёрт!

– Что?

– Жаль, что я не курю. После таких воспоминаний самое время закурить на пару и смотреть, как тлеет красный кончик сигареты в темноте. Антон, кстати, курил.

За окном давно стемнело. Через незадёрнутые шторы в номер проникал слабый свет уличных фонарей, достаточно тусклый для интима и в то же время позволявший видеть симпатичный девичий профиль на подушке.

– Что родители?

– Мама пришла в ужас. Но, скорее всего, Маргарите Станиславовне, матери моего, так сказать, женишка, я почти уверена, ничего не сказала в упрёк. Папа делает вид, будто не догадывается, что мы переспали. Или правда тупит. Мама вешает ему лапшу на уши, что в Минске мы продолжаем встречаться.