– Сочувствуете ему?

– Сочу у увствуем! – протянул Цыбин. – Но гораздо чаще – смеёмся.

Хорошо, что у самого не сработал хватательный рефлекс, понял Егор.

Глава 15

Настя приготовила ему в подарок тонкий элегантный джемпер. Стоил он больше, чем месячная стипендия, но всё равно уступал по цене и свитеру Элеоноры, и покупкам в «Верасе», поэтому их Егор даже не доставал.

– Спасибо! Под него буду носить рубашку с галстуком. Осталось купить приличные брюки, и можно выбрасывать костюм комсомольского задрота.

Вацлавовна выплыла в этот момент из кухни и ханжески скривила губы при слове «задрот».

– Дети! Обед готов. Егор, мойте руки.

Обед был очень кстати, потому что вместо завтрака в пустой желудок упала только печенька, залитая слабым чайком, принесённым в купе проводницей около шести утра.

Конечно, мало что напоминало ужин с шампанским и при свечах. Более того, если бы присутствовал ящик шампани и три горящих канделябра, а на улице сгустился вечер, всё равно не получилось бы интимных посиделок. Некрупная с виду, Вацлавовна заполняла собой всю кухню, всю квартиру и даже всё мироздание.

– Как твои успехи, дочь?

– Занимаюсь, мама. Только начало семестра.

– А ваши, Егор?

– Мне зачли практику за раскрытое преступление. На этой неделе забираю аттестацию из милиции. Потом диплом, госы и военные сборы.

– Настя мне говорила, вы подрабатываете в «Песнярах»?

Он рассказал про потогонную систему на концертах, правда – приносящую неплохой доход. В конце добавил:

– Ну не на стипендию же снимать квартиру, живя с девушкой.

За последние два слова она уцепилась как коршун за мышку.

– Живя с девушкой… Без росписи? Или у вас и так семья?

Настя сверкнула глазами, но не ответила, предоставив выпутываться Егору. Сама, видно, исчерпала аргументы.

– Знаете ли, Екатерина Вацлавовна, сказочку про сороконожку? У неё спросили: у тебя сорок ножек, как же ты ходишь и не спотыкаешься? Она задумалась, и ножки начали заплетаться. А мы просто живём, хорошо живём, предохраняемся, но пока нет определённости – куда и как двигать по окончании вуза, не принимаем кардинальных решений, чтоб не запутаться в ногах. Насте не нравится ни моё милицейское, ни музыкальное поприще.

– С ней то как раз решено, – возразила женщина непререкаемым тоном. – После окончания вуза устраивается в заочную аспирантуру и начинает работать ассистентом кафедры в Гродненском университете.

– Видите, как хорошо, когда заранее известно. Я определюсь только в октябре, когда получу диплом.

– Почему так поздно?

– Ну, ма! – вмешалась, наконец, Настя. – У мальчиков на юрфаке после пятого курса военные сборы на три месяца. Только тогда им вручают дипломы. Я же тебе говорила.

– И я тебе говорила. Ты собираешься жить с молодым человеком до октября. Без росписи и без определённости. То гржешне! И по католицким, и по человеческим законам.

– Мама! – Настя швырнула вилку, мелкие крошки пюре разлетелись по столу. – Кто бы говорил про «грешно», но не ты. Вспомни про моё «грехопадение» и своё участие.

– Антон – мальчик из хорошей семьи, – невозмутимо парировала та. – И уже давно был бы твоим мужем, если бы себя правильно повела.

– Он никогда не собирался на мне жениться. С твоей подачи – потрахался в своё удовольствие и свалил.

– Фу… Как ужасно сказалось на тебе милицейское влияние.