|
В дальнейших поисках он участия не принимал. Посмотрел, как суетятся жандармы и полицейские, послушал несущиеся сверху вопли Евстратия Павловича и двинулся обратно к площади. У газетного киоска толпились зеваки, мелькала белая фуражка околоточного. Подходя, инженер услышал дребезжащий старческий голос, возвещавший слушателям: - Сказано в пророчестве: посыплются с небеси звезды железные и поразят грешников... Эраст Петрович хмуро сказал околоточному: - Публику убрать. И хоть был в цивильном платье, полицейский по тону понял - этот имеет право приказывать - и немедленно задудел в свисток. Под грозное "Пасстаранись! Куда прешь?" Фандорин обошел место побоища. Все четверо агентов были мертвы. Лежали в одинаковой позе, навзничь. У каждого во лбу, глубоко войдя в кость, торчала железная звездочка с острыми блестящими концами. - Хос-поди! - закрестился подошедший Евстратий Павлович. Всхлипнув, присел на корточки, хотел выдернуть железку из мертвой головы. - Не трогать! К-края смазаны ядом. Мыльников отдернул руку. - Что за чертовщина? - Это сюрикэн, он же сяринкэн. Метательное оружие "крадущихся". Есть в Японии такая секта потомственных шпионов. - Потомственных? - часто-часто заморгал надворный советник. - Это как у нашего Рыкалова из розыскного отдела? У него еще прадед в Секретной канцелярии служил, при Екатерине Великой. - Вроде этого. Так вот зачем он на киоск взобрался... Последняя реплика Эраста Петровича была адресована самому себе, но Мыльников вскинулся: - Зачем? - Чтоб метать по неподвижным мишеням. А вы - "к-кошка на заборе". Ну и наломали же вы, Мыльников, дров. - Что дрова. - По щекам Евстратия Павловича катились слезы. - Наломал - отвечу, не впервой. Людей жалко. Ведь какие молодцы, один к одному. Зябликов, Распашной, Касаткин, Мебиус... Со стороны Татарских улиц бешено вылетела коляска, из нее выкатился бледный человек без шляпы, еще издали закричал: - Евстратьпалыч! Беда! Ушел Дрозд! Пропал! - А наш подсадной что?! - Нашли с ножом в боку! Надворный советник зашелся таким бешеным матом, что из толпы донеслось уважительное: - Внятно излагает. А инженер быстрым шагом двигался в сторону вокзала. - Куда вы? - крикнул Мыльников. - В камеру хранения. Теперь за мелинитом не явятся. *** Но Эраст Петрович ошибся. Перед распахнутой дверью переминался с ноги на ногу приемщик. - Ну как, взяли голубчиков? - спросил он, увидев Эраста Петровича. - Каких г-голубчиков? - Да как же! Тех двоих. Которые багаж забрали. Я жал на кнопку, как велено. Потом заглянул в комнату к господам жандармам. Смотрю - пусто. Инженер застонал, как от приступа боли. - Д-давно? - Первый был ровно в пять. Второй минуточек через семь-восемь. Брегет Эраста Петровича показывал пять двадцать девять. Надворный советник снова заматерился, но теперь уже не грозно, а жалобно, в миноре. - Это пока мы по дворам и подвалам лазали, - причитал он. Фандорин же констатировал траурным голосом: - Разгром хуже Цусимы. Слог второй, насквозь железнодорожный Здесь же, в коридоре, случился межведомственный конфликт. Эраст Петрович, от злости утративший свою обычную сдержанность, высказал Евстратию Павловичу всё, что думает по поводу Особого Отдела, который горазд плодить доносчиков и провокаторов, а как дойдет до настоящего дела, оказывается ни на что не годен и лишь приносит вред. - Вы, жандармы, тоже хороши, - огрызнулся Мыльников. - Что это ваши умники без приказа с засады сорвались? Упустили мелинитчиков, где их теперь искать? И Фандорин умолк, сраженный то ли справедливостью упрека, то ли обращением "вы, жандармы". - Не сложилось у нас с вами сотрудничество, - вздохнул представитель Департамента полиции. |
