|
- Живет не по средствам! Заинтересовавшись логическим противоречием, содержавшимся в этой реплике, Василий Александрович спросил: - Виноват-с, недопонял. Так он экономен или живет не по средствам? - Средства у него огромные, да только он по ним не живет! - объяснила спутница, уже не плача, а озабоченно разглядывая в зеркальце слегка покрасневший носик. Мазнула пуховкой, поправила золотистую прядку у лба. - В прошлом году получил почти сто тысяч, а прожили едва половину. Всё "на черный день" откладывает! Тут она окончательно успокоилась, перевела взгляд на соседа и церемонно представилась: - Гликерия Романовна Лидина. Назвался и штабс-капитан. - Очень приятно, - улыбнулась ему дама. - Я должна объяснить, раз уж вы оказались свидетелем этой безобразной сцены. Жорж обожает устраивать спектакли, особенно при зрителях! - Он что, вправду артист? Гликерия Романовна недоверчиво похлопала чуть не дюймовыми ресницами: - Как? Вы не знаете Астралова? Тенор Астралов-Лидин. Его имя на всех афишах! - Не до театров, - равнодушно пожал плечами Рыбников. - Некогда, знаете, по операм расхаживать. И средства не позволяют. Жалованье мизерное, пособие по ранению задерживают, а жизнь в Петербурге кусается. Извозчики по семидесяти копеек за пустяковую поездку дерут... Лидина не слушала, да больше на него и не смотрела. - Мы два года женаты! - сказала она, словно обращаясь не к своему прозаическому соседу, а к более достойной, сочувственно внимающей аудитории. - Ах, как я была влюблена! Теперь-то я понимаю, что не в него, а в голос. Какой у него голос! Стоит ему запеть, и я таю, он может вить из меня веревки. И ведь знает это, негодяй! Видели, как он давеча запел, подлый манипулятор? Хорошо звонок помешал, а то у меня уже головокружение началось! - Красивый господин, - позевывая признал штабс-капитан. - Должно быть, насчет клубнички не дурак. Из-за того и драма? - Мне и раньше рассказывали! - сверкнула глазами Гликерия Романовна. - В театральном мире доброжелателей хватает. Но я не верила. А тут собственными глазами! И где! В моей гостиной! И с кем? Со старой кокоткой Котурновой! Ноги моей больше не будет в этой оскверненной квартире! И в Петербурге тоже! - Стало быть, в Москву перебираетесь, - резюмировал штабс-капитан. По тону было ясно, что ему не терпится закончить пустой разговор и уткнуться в газету. - Да, у нас в Москве тоже квартира, на Остоженке. Жорж иногда берет на зиму ангажемент в Большом. Здесь Рыбников спрятался-таки за "Вечернюю Россию", и дама была вынуждена умолкнуть. Нервно развернула "Русское Вече", пробежала глазами статью на первой странице, отшвырнула, пробормотав: - Боже, какая пошлость! Раздетая, на дороге - ужасно! Неужто совсем-совсем раздетая? Кто же это "графиня Эн"? Вика Олсуфьева? Нелли Воронцова? Ах, неважно! За окном тянулись дачи, рощицы, унылые огороды. Штабс-капитан увлеченно шелестел газетой. Лидина вздохнула раз, другой. Молчание было ей в тягость. - Что это вы читаете с таким интересом? - не выдержала она наконец. - Да вот, списки офицеров, погибших за царя и отечество в морской баталии близ острова Цусима. Получено через европейские телеграфные агентства, из японских источников. Так сказать, скрижали скорби. Обещают продолжение в последующих номерах. Смотрю, нет ли кого из боевых товарищей. - И Василий Александрович с выражением, вкусно стал читать вслух. - "На броненосце "Князь Кутузов-Смоленский": младший флагман контр-адмирал Леонтьев, командир корабля капитан первого ранга Эндлунг, казначей эскадры статский советник Зюкин, старший офицер капитан второго ранга фон Швальбе..." - Ах, перестаньте! - всплеснула ручкой Гликерия Романовна. - Не хочу слушать! И когда только закончится эта ужасная война! - Скоро. Коварный враг будет разгромлен христолюбивым воинством, - пообещал Рыбников, откладывая газету и доставая какую-то книжку, в чтение которой он немедленно погрузился с еще большей сосредоточенностью. |
