|
Коварный враг будет разгромлен христолюбивым воинством, - пообещал Рыбников, откладывая газету и доставая какую-то книжку, в чтение которой он немедленно погрузился с еще большей сосредоточенностью. Дама близоруко сощурилась, чтобы разглядеть заголовок, но книга была обернута коричневой бумагой. Поезд заскрежетал тормозами, останавливаясь. - Колпино? - удивилась Лидина. - Странно, курьерский никогда здесь не останавливается. Рыбников высунулся из окна, окликнул дежурного: - Почему стоим? - Да вот, господин офицер, надобно пропустить вперед литерный, со срочным военным грузом. Пользуясь тем, что спутник отвернулся, Гликерия Романовна удовлетворила свое любопытство: быстро отвернула книжную обертку, приложила к глазам хорошенький лорнет на золотой цепочке - и поморщилась. Книга, которую с таким увлечением читал штабс-капитан, называлась "ТОННЕЛИ И МОСТЫ. Краткий справочник для железнодорожных служащих". К дежурному подбежал телеграфист с бумажной лентой в руке. Тот прочитал депешу, пожал плечами и махнул флажком. - Что такое? - спросил Рыбников. - Семь пятниц на неделе. Велено отправлять, не ждать литерного. Поезд тронулся. - Вы, должно быть, военный инженер? - поинтересовалась Гликерия Романовна. - Почему вы взяли? Признаваться, что подглядела название книги, Лидиной было неловко, но она нашлась - показала на кожаный тубус. - Да вот. Это ведь для чертежей? - А, да. - Василий Александрович понизил голос. - Секретная документация. Доставляю в Москву. - А я думала, вы в отпуске. Навещаете семью или, может быть, родителей. - Неженат. С каких прибытков семью заводить? Гол как сокол. И родителей не имею. Круглый сирота. Даже, можно сказать, сирота казанский - в полку за косоглазие дразнили татарвой. После остановки в Колпине штабс-капитан как-то оживился, стал поразговорчивей, да и широкие скулы слегка порозовели. Вдруг он взглянул на часы и поднялся. - Пардон, выйду покурю. - Курите здесь, я привыкла, - милостиво позволила Гликерия Романовна. - Жорж курит сигары. То есть курил. Василий Александрович конфузливо улыбнулся: - Виноват. Про покурить это я из деликатности. Не курю-с, лишний расход. На самом деле мне в клозет, по натуральной необходимости. Дама с достоинством отвернулась. Тубус штабс-капитан прихватил с собой. Поймав негодующий взгляд спутницы, извиняющимся тоном пояснил: - Не имею права выпускать из рук. Проводив его взглядом, Гликерия Романовна пробормотала: - Какой все-таки несимпатичный. - И стала смотреть в окно. А штабс-капитан быстро прошел через второй и третий классы в хвостовой вагон и выглянул на тормозную площадку. Сзади донесся протяжный, требовательный гудок. На площадке стояли обер-кондуктор и караульный жандарм. - Что за черт! - сказал первый. - Никак литерный. А телеграфировали, что отменен! Не далее как в полуверсте ехал длинный состав, влекомый двумя паровозами. Локомотивы пыхтели черным дымом, за ними вытянулся хвост из зачехленных платформ. Время было уже позднее, одиннадцатый час, но сумерки едва начали сгущаться - приближалась пора белых ночей. Жандарм оглянулся на штабс-капитана, взял под козырек: - Ваше благородие, виноват, но извольте закрыть дверь. Согласно инструкции, строжайше запрещено. - Это, братец, правильно, - одобрил Рыбников. - Бдительность и всё такое. Я, собственно, только покурить хотел. Ну да я в коридорчике. Или в нужнике. И в самом деле отправился в туалетную комнату, которая в третьем классе была тесна и не слишком опрятна. Запершись, Василий Александрович высунулся из окна. Поезд как раз въезжал на допотопный, еще клейнмихелевского строительства мост, перекинутый через неширокую речку. Рыбников нажал ногой рычаг слива воды - в дне унитаза открылось круглое отверстие, сквозь него было видно, как мелькают шпалы. |
