|
.. - Здравствуйте, отец Алойз, - сказал Веезенмайер, - я благодарен вам за то, что вы... - Садитесь, - перебил Степинац. - Нет, нет, в это кресло, оно для гостей и не так жестко, как остальные. Лицо Степинаца было продолговатым, моложавым, аскетичным, и его серые глаза казались на этом лице чужими, так они были живы и быстры, несмотря на их кажущуюся холодность. Степинац по складу характера был мирянином, поначалу сан тяготил его, в детстве он мечтал о карьере военного. В Ватикане о нем чаще говорили как о политике и дипломате, считая надбискупа человеком - по своей духовной структуре - светским. Полемист, актер, оратор, он рвался к активной деятельности, и его умение подстраиваться к собеседнику, а если он имел дело с человеком непонятным ему, навязывать свою манеру общения казалось Ватикану недостатком, принижавшим дух мирской суетой. - Отец Алойз, я пришел к вам, движимый одним лишь жела... - Так не бывает, - снова перебил его Степинац. - Единичность желания - удел апостолов и святых; вы человек мира, вам свойственны неохватность и множественность: в желаниях, помыслах, проектах. - Моя мать хотела, чтобы я стал служителем церкви. - Вы бы преуспели на ниве служения господу. - Да? Почему? - удивился Веезенмайер столь уверенному ответу. - Вы настойчивы и умеете служить тому, во что веруете. - Святая церковь ведет досье на тех, кто служит в миру? - Иначе бы светский мир давным-давно подавил мир церковный. - Вряд ли. Светский мир не может справиться со страстями человеческими, которые пагубны, мелки и низменны. Страсти человеческие смиряет лишь святая церковь, и с этим нельзя спорить. - Значит, церковь вас интересует как инструмент смирения? Вы отводите ей роль духовного жандарма? - А вас разве не интересует мощь светской власти, которая своим могуществом ограждает храмы от безбожников? - Кого вы имеете в виду? - Я имею в виду Россию, которая открыто провозгласила борьбу против святой церкви. - Но ведь и Берлин выступает против догматов моей веры и против ее служителей. - Это не совсем так, отец Алойз. Это не совсем так. Берлин выступает против тех, кто не скрывал своей враждебности идеям фюрера, то есть, - быстро, словно опасаясь, что Степинац снова перебьет его, продолжал Веезенмайер, - идеям, которые овладели сейчас всей нацией германцев. - Как вы понимаете, меня интересует судьба моей нации. А моя нация свято следует вере Христа и его земного помазанника папы римского. - Вы имеете в виду хорватов? - Почему же? Я имею в виду всех людей, населяющих несчастную Югославию. Многие из них вынуждены были принять православие, и это не столько вина сербов, сколько их трагедия. |
