|
Он не имел права встречаться с Везичем. Но по своим каналам он узнал о той операции, которую проводил Штирлиц. Абдулла понимал, как важно сейчас Штирлицу иметь п о д т в е р ж д е н и е удачи в работе с Везичем, и только поэтому пошел на то, чтобы нарушить правила конспирации - он был обязан вывести из-под удара товарища. (Со Штирлицем он встречался трижды: два раза в Париже и один раз в Бургосе. В Париже Абдулла носил имя Мустафы, а в Бургосе был сеньором Ласалье, который ворочал крупными финансовыми операциями на брюссельской бирже.) ...Той же ночью, выслушав Родыгина, Штирлиц еще раз перечитал записку Везича и спрятал ее в карман. - Значит, говорите, Ваухник... Вы, надеюсь, еще не послали шифровку с указанием точного дня нападения? - Шифровка ушла час назад. - Вам не поверят, - сказал Штирлиц, - и зря вы поторопились. У него были основания говорить так. Он знал, что Шелленберг лично завербовал Ваухника, словив его с помощью женщин (<Что бы делала разведка без баб? - смеялся потом Шелленберг. - Без баб разведка превратилась бы в регистрационное бюро министерства иностранных дел>). Ваухник узнавал высшие военные секреты рейха. Работал он блистательно, через третьих и четвертых лиц, и засекли его случайно, получив ключ к коду югославского посольства. У Гейдриха глаза полезли на лоб, когда он читал шифровки Ваухника. Он даже не решился доложить их Гиммлеру, сообщив в общих лишь чертах, что в Берлине существует канал, по которому уходит секретная информация. На то, чтобы открыть все связи Ваухника, было потрачено три месяца. Занимался этим лично Шелленберг. Он взял Ваухника с поличным и - в обычной своей стремительной манере - поставил его перед выбором: или сотрудничество с РСХА, или расстрел. Ваухник согласился работать с Шелленбергом и передал ему все свои контакты с французами и англичанами. И вот теперь, по словам Везича, этот человек сообщил Белграду, что шестого апреля, именно шестого, рано утром, танки Гитлера пересекут границу Югославии. <Значит, игра? - думал Штирлиц. - Значит, Гитлер хочет оказать давление на Белград <операцией страха>? Значит, ни о каком военном решении конфликта не может быть и речи? Или, наоборот, чтобы усилить еще больше панику и нервозность, Шелленберг пошел на то, чтобы открыть Ваухнику дату нападения? А может, Ваухник нужен Шелленбергу в будущем и ему дана секретная информация, чтобы поднять акции полковника? В конце концов, за два дня к войне не подготовишься. А человек, который сообщил - до часа точно - дату нападения, становится особо ценным осведомителем, в мире таких раз-два - и обчелся. Причем, видимо, Шелленберг рассчитывал, и, судя по всему, рассчитывал верно, что этой информацией будут интересоваться и англичане и американцы. |
