— Вот хорошо! — искренне обрадовался попутчику Сергей Павлович.

ГЛАВА XIX

ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ

Боканов и Зорин шли аллеей, опускающейся к вокзалу. Теплый весенний ветер, пахнущий вскрытой рекой, набухшими деревьями, талым снегом, приятно обвевал лица. Идти в зимних шинелях, перехваченных ремнями, было жарко.

— Я ведь дедушка, — мягко улыбаясь в темноте, говорил Зорин. — Внучка моя Светлана собственноручно приписала мне в письме две строчки: «Золотой дедуся, я тебя стодвести раз целую…»

Сергей Павлович не видел лица Зорина, но догадался, что он улыбается.

— Цифры знает. Только шесть от девяти никак отличить не может. Сын — Алеша писал, что повесил над ее кроваткой большую шестерку, нарисованную на картоне… Светка долго не могла уснуть, все ворочалась. Потом мать позвала: «Сними, пожалуйста, девять наоборот, она меня мучает…»

Они молча прошли несколько шагов. Сергей Павлович вспомнил почему-то, как его сын недавно называл газированную воду колючей.

Зорин посмотрел на часы.

— Поезд придет через пятьдесят минут; вы, может быть, торопитесь? — опросил он у Боканова.

Сергей Павлович прикинул: Нина сменяется в двенадцать… Как раз он зайдет за ней в больницу…

— Нет, у меня часок свободен, — ответил он.

— Тогда давайте посидим немного, — предложил полковник, — вечер-то какой чудесный.

Они сели на высокую скамейку под старым каштаном.

— Я, товарищ полковник, часто вспоминаю один наш разговор… Мы в лагерях как-то вечером засиделись — вы, Алексей Николаевич, я…

— После спектакля, что ребята ставили? — вспомнил и полковник.

— Верно, — удивляясь его памяти, подтвердил Боканов. — Тогда вами была высказана такая мысль: чем полнее овладеем мы законами педагогики, открытыми и теми, что следует открыть, тем быстрее и без грубых ошибок будем выращивать у детей необходимые нам качества характера. Иначе говоря, садовод обязан безупречно знать условия роста саженцев и то, как ухаживать за ними. Но главное, что запало мне в память, — вы сказали: «Воспитатели должны быть рационализаторами, изобретателями»…

— Больше того, Сергей Павлович, — подхватил Зорин, — я убежден — не за горами то время, когда звания лауреатов и Героев Социалистического Труда будут присуждать творческим работникам педагогики, новаторам, ломающим старые представления. Ибо то, что нас удовлетворяло в прошлом году, в этом — уже недостаточно. Рабочие, колхозники, люди науки ищут, совершенствуют свой труд, открывают новые методы и приемы. И наш коллектив должен стать педагогической лабораторией, а каждый воспитатель — творческим исследователем… Ведь вот, Сергей Павлович, мастер на производстве передает свои «секреты» молодым рабочим. А вправе ли мы бездумно распылять свой опыт, приобретенный подчас мучительно? В нашем ли характере искать покой тихой гавани, довольствоваться достигнутым?

Боканов, слушая Зорина, вспомнил свое письмо из Москвы к Беседе, подумал: «Да, нам уже есть чем поделиться», а вслух сказал:

— Сейчас многие офицеры ведут дневники… записывают наблюдения, обобщают… ищут законы и правила… Это облегчит, конечно, труд воспитателей, которые придут нам на смену, придаст их работе точность…

— И вы ведете такие записи? — пытливо посмотрел Зорин.

— Да, — признался Боканов, — это стало потребностью: как бы ни устал, как бы поздно ни возвратился домой…

— Если это не секрет… какую, например, запись вы сделали вчера? — заинтересованно спросил Зорин.