Это особенно ярко проявилось утром 6 августа, на 9-й день процесса, когда судья Роан отклонил ходатайство защиты о признании недопустимым одного из фрагментов показаний Джеймса Конли. После того, как судья встал на сторону обвинения, присутствовавшие в зале зрители взорвались дружными аплодисментами. Судья, конечно же, заявил публике о недопустимости подобного выражения чувств и пригрозил в случае повторения удалить всех из зала заседаний, но сомнений в том, на чьей стороне симпатии общества, этот эпизод не оставил. И всеобщая ненависть, или, говоря мягче, враждебное отношение к подсудимому, не могло не влиять как на присяжных, так и обвиняемого и его защитников.

Тем неожиданнее и эффектнее оказались показания, данные в суде частным детективом Гарри Скоттом, вызванным для повторного допроса стороной защиты. Следует понимать, что все свидетели из списка, заблаговременно подготовленного сторонами процесса, до того момента, пока не дадут показания, в зал суда входить не могут. Но после дачи показаний и перекрестного допроса представителями сторон они вполне могут следить за ходом процесса, подобного обычным зрителям. Более того, существует даже стандартная юридическая формула, которую произносит судья, обращаясь к свидетелю, давая понять, что тот может покинуть своё место: «Допрос окончен, можете занять место в зале». Так было и с Гарри Скоттом, тот после собственного допроса 1 июля занял место в зале и имел возможность непосредственно наблюдать за тем, как Джеймс Конли на протяжении 4-х заседаний отбивался от наседавших на него адвокатов Лео Франка.

И после того, как Конли был отпущен защита заявила, что у неё появились вопросы к допрошенному ранее Гарри Скотту. Поворот был неожиданным, но ещё более неожиданным оказалось то, что частный детектив сообщил в ходе допроса. Он фактически дезавуировал россказни Джима Конли, указав на явное несоответствие того, что Конли говорил в суде тексту последнего подписанного им «стейтмента». Скотт не утверждал, что Конли врёт – нет! – он лишь указал на то, что Конли противоречит самому себе! Противоречий этих Скотт насчитал аж даже 14, перечислять их здесь вряд ли уместно, но вот упомянуть некоторые следует [сугубо для того, чтобы читатель понял о какого рода противоречиях идёт речь]:

– В мае Конли ничего не говорил о криках в здании карандашной фабрики 26 апреля, хотя его неоднократно спрашивали об этом. Он настойчиво повторял, что в тот день не слышал ничего подозрительного. В суде, однако, он рассказал о крике, раздавшемся якобы на 2-м этаже;

– Конли ни устно, ни в своём последнем «стейтменте» ничего не говорил о том, что около полудня в субботу 26 апреля видел на карандашной фабрике Монтин Стовер. В суде же он неожиданно вспомнил, что видел её;

– В мае Конли ничего не говорил о том, что видел Мэри Фэйхан в день её убийства живой, хотя его спрашивали об этом неоднократно. Конли настаивал на том, что в субботу видел только мёртвое тело убитой девочки. А вот в суде он неожиданно рассказал, что видел, как около полудня девочка входила в здание.

– В суде Конли заявил, будто поначалу увидев труп, принял убитую девочку за Мэри Перкинс, работавшую на карандашной фабрике, как и Мэри Фэйхан. Между тем, в мае Конли этого не утверждал и Гарри Скотт не слышал из его уст фамилии Перкинс и даже не подозревал о существовании этой девочки.

– В своих показаниях в суде Конли заявил, будто Лео Франк сумочку убитой им девочки положил в свой сейф.