Нельзя не признать – обвинитель успешно «смазал» всю работу защиты по формированию позитивного облика обвиняемого. Сторона обвинения выставила 10 человек, давших Лео Франку негативную характеристику, но этого количества оказалось достаточно, чтобы перечеркнуть впечатление от многих десятков свидетелей защиты, певших дифирамбы душевным качествам обвиняемого. Воистину, капля воды мутит бокал абсента!

Имена этих свидетелей, а также содержательная часть их показаний приводились в начале очерка, в той его части, где говорилось о подозрительном поведении управляющего [имеются в виду сообщения Дьюи Хьювелл, Рут Робинсон, Уилльяма Тёрнера, Миртис Кейто, Мэгги Гриффин и пр., приведенные на стр. 242—247 настоящей книги].

Прокурор очень удачно напомнил суду, что к Лео Франку есть множество безответных вопросов, связанных с его поведением во время опознания тела Мэри Фэйхан. Управляющий ломал циничную комедию, делая вид, будто неспособен опознать девочку в морге, уверял полицейских, будто не помнит её имени и чтобы вспомнить даже заглядывал в журнал выдачи заработной платы… а тут – опаньки! – свидетели, никак между собой не связанные, утверждают, что и имя убитой он прекрасно знал, и руку на плечо клал, и явно выделял из числа других работниц!

Нелли Петтис (Nellie Pettis) оказалась в числе тех 10 свидетелей обвинения, кто дал Лео Франку весьма нелестную характеристику. Девушка прежде работала на карандашной фабрике, а её младшая сестра Лилли (Lillie) продолжала там работать во время суда, так что в осведомленности свидетельницы можно было не сомневаться. Защита в надежде создать позитивный образ обвиняемого вызвала для дачи показаний 102 свидетеля, а обвинение добилось обратного результата, допросив всего 10. Что тут сказать? Не следовало адвокатам играть в эту рулетку…

Защита поняла, что Дорси полностью реабилитировал обвинение в глазах присяжных. И тогда адвокаты приняли следующее необъяснимое [и фатальное по мнению автора] решение. Они объявили, что Лео Франк будет свидетельствовать в свою защиту!

Следует понимать, что обвиняемый имеет право не свидетельствовать по собственному делу, но точно также он имеет право в любой момент [до того, как суд удалится для вынесения приговора], отказаться от этого права и сделать заявление. Это общепринятая норма, но в штате Джорджия оно дополнялось редким юридическим нюансом. В этом штате свидетели могли давать показания 2-х видов – обычное, с традиционным приведением к присяге и предупреждением о возможном наказании за лжесвидетельство, и в особом порядке, без приведения свидетеля к присяге. В последнем случае свидетель не принимал на себя обязательство говорить правду и не мог быть наказан за дачу ложных показаний. Лицо, дававшее показания в суде в особом порядке, перекрёстному допросу не подвергалось, что легко объяснимо – поскольку человек не обещал говорить правду, так чего ради его показания проверять, верно? Соответственно и оценка указанных 2-х видов показаний была совершенно разной – если традиционные заявления, сделанные под присягой, признавались уликой и на них можно было ссылаться как на заслуживающие доверия, то заявления в особом порядке таковыми быть не могли по определению. Это была просто информация к сведению – не более того.

Совершенно непонятно, для чего в августе 1913 г.