Затем дал показания врач Джордж Гэй, член коронерского жюри, принимавший участие в обыске помещений профессора Уэбстера и изучении обнаруженных там улик. В целом этот свидетель лишь немного дополнил то, что ранее говорил коронер и Уинслоу Льюис. Ничего нового или противоречащего данным ранее показаниям он не сказал.

После Джорджа Гэя свидетельское кресло занял доктор Вудбридж Стронг, тот самый, что по поручению коронера занимался исследованием вопроса о возможности сжигания расчленённого человеческого тела в печи. О его работе в своём месте уже было сказано. Доктор Стронг давал показания около часа, в своих словах он оказался уклончив и очень осторожен. Он довольно выразительно рассказал о проведённом опыте по сожжению фрагментов тела повешенного пирата, и это, пожалуй, был самый познавательный фрагмент его речи.

Далее Вудбридж зачем-то посчитал нужным порассуждать о том, являлся ли удар ножом в грудь, след которого был обнаружен на торсе, прижизненным или нет. Доктор Стронг уверенно заявил, что ранение было нанесено при жизни потерпевшего, причём сказано это было безо всякого исследования раны, на основании её визуального осмотра. Следует отметить, что решение подобных вопросов является одной из важнейших задач судебной медицины и требует проведения специальных исследований образцов тканей с использованием микроскопа. Визуальный осмотр не позволяет дать безусловно точный ответ, и такой ответ тем более был невозможен в данном случае, поскольку, напомним, область груди в районе ножевого ранения была обработана каким-то активным химическим веществом [обесцветившим кожу и уничтожившим волосы]. Объясняя свой вывод о прижизненности ранения, доктор Стронг пустился в рассуждения о состоянии краёв раны, которые будут «вывернуты наружу» либо «не вывернуты» в зависимости от того, был ли жив человек во время ранения или нет.

Все эти рассуждения глубоко антинаучны и в каком-то смысле даже забавны. Читая такие объяснения, невольно ловишь себя на мысли о том громадном пути, который прошла судебная медицина за минувшее с той поры время. Современная наука без затруднений решила бы поставленный вопрос, но сделала бы это совсем иначе, нежели господин эксперт.

Покончив с рассуждениями о состоянии раны, доктор Стронг коснулся вопроса о возрасте человека, чьи останки были найдены в стенах Гарвардского Медицинского колледжа. Эксперт заявил, что по состоянию хрящей он бы решил, что человеку в момент убийства было от 50 до 60 лет. В этой части рассуждения его выглядели вполне корректно, суставы и хрящи действительно видоизменяются с возрастом, и опытный анатом может вынести верное суждение на сей счёт, просто посмотрев на состояние суставов и межпозвонковых хрящей.

Заседание закончилось кратким, но весьма информативным допросом Эйнсворта (F. S. Ainsworth), врача-демонстратора Гарвардского Медицинского колледжа. Всякий натурный образец, используемый при изучении анатомии студентами, должен был проходить через его руки. Доктор в силу служебных обязанностей вёл учёт всех пособий, поступавших в колледж [как трупов целиком, так и отдельных органов, частей тела и скелетов]. Доктор заявил, что найденные в помещениях профессора Уэбстера останки были им осмотрены, и он ответственно заявляет, что никогда не видел их ранее. Это означало, что труп, которому они прежде принадлежали, никогда не доставлялся ему или коллегии врачей колледжа для вскрытия. Этот труп никогда не передавался на хранение в морг при колледже и, соответственно, не мог оттуда пропасть.

Это т. н.