27 августа служба шерифа округа Саффолк начала распространять пригласительные билеты на казнь профессора. Начало процедуры было назначено на 8 часов утра 30 августа. В этой связи интересно то обстоятельство, что точное время исполнения приговора сохранялось в полной тайне как от самого смертника, так и членов его семьи. Всем, приглашённым на казнь, надлежало не позднее 29 августа лично прибыть в кабинет №21 в здании окружного суда и подтвердить явку, либо прислать собственноручно написанное уведомление с такого рода подтверждением. Если приглашённый своё появление не подтверждал, его место передавалось другому желающему.

Начиная с 27 августа 1850 года служба шерифа округа Саффолк озаботилась рассылкой приглашений на казнь Джона Уэбстера, которая должна была состояться 30 числа в пятницу в 8 часов утра. Приглашённые должны были подтвердить явку, прислав соответствующее уведомление в офис №21 в здании окружного суда, либо явившись туда лично.

Вечер 29 августа приговоренный провёл в обществе жены. Оба оставались довольно спокойны, поскольку тюремщики уверяли их в том, что губернаторское помилование может быть объявлено в любую минуту и иногда это делается умышленно перед самой казнью. Двусмысленное поведение конвоя давало смертнику и его жене повод надеяться на лучшее и позволяло предполагать, будто распоряжение губернатора уже лежит в кабинете директора, но оглашено оно будет в последнюю минуту.

После ухода жены Джон Уэбстер был неожиданно для него переведён в другую камеру. Она была хорошо освещена и не имела двери, от коридора её отгораживали две решётки. Напротив камеры уселся тюремный конвоир, не спускавший с Уэбстера глаз, каждые 2 часа надсмотрщик менялся. Ночную вахту разделили 2 опытных тюремщика из блока смертников – Лахтер и Джонс. Эти меры предосторожности являлись типичными для американских тюрем того времени, они преследовали цель исключить самоубийство смертника в последние часы перед казнью.

Джон Уэбстер, разумеется, понял, к чему идёт дело. Немногим ранее 22 часов к нему явился преподобный Патнэм, дабы морально поддержать накануне казни. Его общение с Уэбстером продлилось 2 часа, возможно, чуть меньше. Священник был готов остаться со смертником до утра, но тот пожелал остаться один.

Около полуночи профессор лёг на топчан и попытался уснуть – это получилось у него плохо. В том числе и потому, что в полночь в тюремном дворе началась постройка виселицы. Хотя рабочие старались не шуметь, стук топоров и молотков в ночной тишине скрыть было невозможно. Профессор Уэбстер провёл долгую беспокойную ночь, то забываясь на несколько минут тревожным сном, то просыпаясь в холодном поту.

Уэбстер несколько раз вступал в разговоры с тюремщиком, наблюдавшим за ним с другой стороны решётки из коридора. Впоследствии Лахтер и Джонс передали содержание этих разговоров газетчикам. По их словам, Уэбстер выразил благодарность тюремной администрации за то, что точное время казни было скрыто от его близких. Также он признался в том, что до недавнего времени его мучили мысли о виселице – он боялся этой разновидности казни – но теперь страха не осталось, и он лишь хочет, чтобы всё поскорее закончилось. Судя по этим словам, его нервная система была крайне истощена, что хорошо объяснимо, не зря же говорится, что ожидание казни страшнее самой казни.