– Что тебе нужно, так это цыпочка из Кэмдена , – замечает Ван Паттен, как только приходит в себя после рассказа Макдермотта.

– Ну конечно, – говорю я. – Для них ебаться с родным братом – в порядке вещей.

– Зато они думают, что СПИД – это новая британская группа, – добавляет Прайс.

– Так где мы ужинаем? – спрашивает Ван Паттен, рассеянно глядя на вопрос, записанный у него на салфетке. – Где мы, блядь, будем ужинать?

– Забавно: девки считают, что мужики только этим и озабочены… болезнями всякими и прочей херней, – говорит Ван Паттен, качая головой.

– В жизни не стану трахаться с гондоном, – объявляет Макдермотт.

– Я тут отксерил одну статью, – говорит Ван Паттен, – в ней говорится, что какую бы паскудную, продажную, грязную телку мы ни драли, шанс заразиться – равен полдесятитысячной процента, или что‑то вроде того.

– У нормальных парней такого просто не может быть .

– Во всяком случае, у белых .

– И эта девка была в ебаной перчатке? – переспрашивает Прайс, который, похоже, еще не оправился от потрясения. – В перчатке ?! А не проще бы было подрочить самому?!

– Знаешь, хуй тоже встает, – говорит Ван Паттен. – Это Фолкнер написал.

– Ты где учился? – интересуется Прайс. – В Pine Manor?

– Парни, – говорю я, – смотрите, кто идет.

– Кто? – Прайс даже не поворачивает головы.

– Подсказка, – говорю я. – Самый большой кретин в компании «Drexel Burnham Lambert».

– Конноли? – высказывает догадку Прайс.

– Привет, Пристон, – здороваюсь я с Пристоном, пожимая ему руку.

– Ребята, – говорит Пристон, кивая всем сразу, – прошу прощения, но сегодня я с вами поужинать не смогу.

На Пристоне – двубортный шерстяной костюм от Alexander Julian, хлопчатобумажная рубашка и шелковый галстук от Perry Ellis. Он кланяется, положив руку на спинку моего стула. – Мне очень жаль, но, знаете ли, обстоятельства.

Прайс награждает меня гневным взглядом и произносит одними губами:

– А его приглашали?

Я пожимаю плечами и допиваю остатки J&B.

– Чем вчера вечером занимался? – спрашивает Макдермотт и добавляет: – Славный костюмчик.

– Кем  вчера занимался? – поправляет Ван Паттен.

– Нет‑нет, – отвечает Пристон, – ничего такого. Вполне респектабельный и приличный вечер. Без девок, бухла и траха. Ходили в «Русскую чайную» с Александрой и ее родителями. Она называет отца… вы подумайте… Билли. А я был такой весь замотанный и уставший… а там только  «Столичная».

Он зевает, снимает очки (Oliver Peoples, разумеется) и протирает их носовым платком от Armani.

– Не знаю, но по‑моему наш малахольный православный официант кинул мне в борщ кислоту. Я такой, блядь, уставший.

– А сегодня что делаешь? – любопытствует Прайс безо всякого интереса.

– Надо вернуть видеокассеты, ужинаем с Алексадрой во вьетнамском ресторане, а потом идем на Бродвей, на какой‑нибудь британский мюзикл, – говорит Пристон, обводя взглядом зал.

– Слушай, Пристон, – говорит Ван Паттен.