Книги Проза Стефан Цвейг Амок страница 30

Изменить размер шрифта - +
..  ее  губы  тихо  шевельнулись...  это  был  последний
угасающий звук... Она сказала:
     - Никто не узнает... Никто?
     - Никто, - сказал я со всей силой убеждения, - обещаю вам.
     Но  в глазах  ее все  еще было  беспокойство... Невнятно, с усилием она
пролепетала:
     - Поклянитесь мне... никто не узнает... поклянитесь!
     Я  поднял  руку,  как для присяги.  Она смотрела на  меня  неизъяснимым
взглядом...   нежным,   теплым,   благодарным...  да,   поистине,   поистине
благодарным... она хотела еще что-то  сказать, но ей было  слишком трудно...
Долго  лежала она, обессиленная,  с закрытыми глазами. Потом начался ужас...
ужас... еще  долгий,  мучительный  час  боролась  она. Только к  утру настал
конец...

     Он  долго  молчал. Я заметил  это только тогда, когда в тишине раздался
колокол - один, два, три сильных удара - три часа. Лунный свет потускнел, но
в воздухе  уже дрожала какая-то новая  желтизна,  и изредка  налетал  легкий
ветерок. Еще  полчаса, час,  и настанет день, и весь этот  кошмар исчезнет в
его ярком свете.  Теперь я яснее видел черты рассказчика, так как тени  были
уже не так густы и черны в нашем углу. Он сиял шапочку, и я увидел его голый
череп  и  измученное лицо,  показавшееся мне  еще  более  страшным.  Но  вот
сверкающие стекла его очков опять уставились на меня, он выпрямился, и в его
голосе зазвучали резкие, язвительные нотки.
     - Для  нее настал конец - но не для меня. Я был наедине с трупом - один
в  чужом доме,  один в  городе, не терпевшем  тайн,  а  я,  - я  должен  был
оберегать тайну...  Да, вообразите  себе мое положение: женщина  из  высшего
общества  колонии,  совершенно  здоровая, танцевавшая  накануне  на  балу  у
губернатора, лежит мертвая в своей постели... При ней находится чужой  врач,
которого будто бы позвал ее слуга никто в  доме не видел, когда и откуда  он
пришел...  Ночью внесли ее на носилках и потом заперли  дверь... а утром она
уже мертва... Тогда лишь зовут  слуг, и весь дом вдруг оглашается воплями...
В тот  же миг  об этом узнают соседи, весь  город... и  только  один человек
может все это объяснить... это я, чужой человек, врач с отдаленного поста...
Приятное положение, не правда ли?
     Я знал, что мне  предстояло. К счастью, подле  меня был  бой,  надежный
слуга, который читал малейшее желание в моих глазах;  даже  этот  полудикарь
понимал, что  борьба здесь еще не кончена.  Мне достаточно было  сказать ему
"Госпожа  желает, чтобы никто не узнал,  что произошло".  Он посмотрел мне в
глаза влажным, преданным, но в  то же время решительным взглядом: "Yes, sir"
(5). Больше он ничего не сказал. Но  он вытер с пола следы крови, привел все
в полный  порядок  -  и эта  решительность, с  какой  он действовал, вернула
самообладание  и мне. Никогда в жизни не проявлял  я  подобной энергии и уж,
конечно,  никогда  больше  не проявлю.  Когда  человек  потерял все,  то  за
последнее он борется с остервенением, - и этим последним было  ее завещание,
ее тайна.
Быстрый переход