"Амон-Pa, как же мне помочь тебе? Видишь, мое тело безжизненно лежит на земле, в нем еле-еле теплится жизнь".

"Иорам, а ты посмотри на ту женщину, которую на носилках принесли к тебе, чтобы ты исцелил ее".

"Я уже не смогу ее вылечить. Поверь, мне очень жаль".

"А ты наполни свое сердце состраданием и вернись, чтобы исцелить ее!"

"Разве достаточно будет сострадания для того, чтобы вернуться?"

"Иорам, тогда посмотри вон на того маленького мальчика, стоящего рядом с бедно одетой женщиной. Если ты его не исцелишь, то он умрет через несколько дней. Ты — их последняя надежда".

"Амон-Pa, сердце мое разрывается от жалости! Что мне делать?"

"Не бойся своей жалости, ведь боль твоего сердца — это твоя великая сила. Посмотри на этих людей, ты им очень нужен! Они ждут тебя! Постарайся еще больше наполнить сердце состраданием к этим людям!"

"Ра, что со мной происходит?"

"Ты возвращаешься, Иорам! Ты возвращаешься!"

Амон-Pa упал навзничь без сознания.

— Быстрее, помогите, он тоже умирает! — закричал кто-то в толпе.

Но то, что произошло в следующую секунду, повергло всех в замешательство и недоумение: Иорам руками протер покрытые засохшей кровью глаза, осторожно присел и оглянулся, ища взглядом Амон-Ра.

— Ой, смотрите, Иорам ожил! — закричал маленький мальчик, который стоял впереди всех и не сводил глаз с Иорама.

Растерянные люди переглядывались в замешательстве и, не понятно почему, разговаривали шепотом, словно они чего-то боялись. Со всех сторон доносились слова: "умер", "ожил". И пока они разбирались, что же все-таки произошло, Амон-Pa открыл глаза, привстал и посмотрел в сторону Иорама.

— Как ты, Иорам? — спросил Амон-Ра.

— Не могу понять, — ответил Иорам, — кажется, я упал и ушибся. А как ты себя чувствуешь? Что тут произошло?

И ни один из них совершенно не помнил, какие огромные усилия приложили их души для того, чтобы состоялась эта встреча. Душа каждого сохранила все в тайне.

Мальчики смотрели друг на друга и улыбались.

Женщины первые проявили смелость и принялись смывать кровь с лица Иорама. Делали они это осторожно, чтобы случайно не задеть, не растревожить раны и не причинить этим боль мальчику. Когда же они закончили свою работу и с опаской посмотрели на лицо Иорама, то от удивления потеряли дар речи.

Стоящие в первых рядах толпы набрались смелости и тоже приблизились, чтобы как следует рассмотреть происходящее.

— Так значит, палка не попала по нему?! — удивленно спросил кто-то, взглянув на Иорама.

— Как это не попала? А рассеченный лоб?!! — с недоумением в голосе произнес другой.

— А где же тогда раны?! От них даже следа не осталось! Откуда же лилась кровь?!

Люди старались и никак не могли объяснить друг другу что-нибудь толком. Они не понимали ни того, как же ожил Иорам, ни того, куда исчезли следы ран на его лице, и ни того, откуда вытекло столько крови…

И вдруг, среди этой ошеломленной происходящим толпы, кто-то громко, словно привлекая к себе всеобщее внимание, прошипел:

— Сатанинское отродье! Сатанинское отродье! Все взглянули в ту сторону, откуда доносилось это злобное шипение, и увидели побелевшего от ненависти Большого Мальчика. Все это время он следил за происходящим и несказанно радовался тому, что именно он натравил отца Иорама на собственного сына и Амон-Ра.

— Они действительно от сатаны! — повторил кто-то другой за Большим Мальчиком. — Как же иначе он смог ожить?

Некоторые люди, еще совсем недавно жалевшие Иорама, стали испуганно переглядываться между собой и в ужасе, что сатана может причинить им вред, покидать площадь.