|
Я почувствовал, как вспотела ладонь, в которой была зажата пила. — А, пожрать тебе, — с напускным гостеприимством хмыкнул Колян и нагнулся к коробке. Пошебуршал там. Распрямился и бросил к ногам юнца сгнившую шоколадку. Тот рефлекторно отступил. — На, пожри, падальщик. Нуга, карамель, все дела, н-на. Шпана среагировала на действие Коляна, как бык на тряпку. Лопоухий подхватил возле бордюра обломок кирпича — когда только успел присмотреть? — и со всего размаху швырнул в Коляна. Тот увернулся. Парень с арматурой и его молчаливый сосед без лишних слов пошли вперед. — Эй, ну вы чего творите-то? — крикнул я, отступая. — И так тут неизвестно что… — Закрой туннель, — обронил лопоухий. — Вали их, пацаны. В коробке ж стопудово хавчик! Они надвинулись. Все трое, разом. Хорошо, что нас разделял догоревший костер. Колян сориентировался моментально: поддел ботинком угли и швырнул в рванувшего на него лопоухого. Тот ругнулся и сиганул в сторону, едва не сбив лидера. А вот молчаливый атаковал беспрепятственно. Он быстро обошел разворошенный костер и ударил меня ногой. Прямо, в живот. Я еле успел отбить мощный тычок обеими руками, теряя равновесие и отступая. В последний момент сообразил, что до сих пор сжимаю в правой руке пилу, и взмахнул ей. Наугад, особенно не целясь. Вопль разбил утреннюю тишину вдребезги. Парень схватился за ухо и обложил меня таким матом, что я невольно отступил еще на пару шагов. — Да чего ж ты телишься, — подстегнул его лопоухий, поднимая очередной булыжник и заходя с фланга на Коляна. — Это ж городской хлюпа! Вали его! Пропиленное ухо, по всей видимости, всерьез разъярило моего противника. Парень молниеносно поднырнул под выставленные руки, очутился рядом и двинул кулаком в висок. Увернуться я не успел. В глазах потемнело, голова мотнулась вбок и загудела. Уже падая, я отметил, как на Коляна опускается арматурина. Изображение и звук словно бы смазали, поэтому до конца разобраться в происходящем я не смог. Жахнулся об асфальт ничком, едва не расшибив лоб. Где-то рядом звякнула пила. Начал перебирать ногами, пытаясь перевернуться на спину, но ничего не вышло. Сейчас этот парень поднимет кирпич и добьет меня. Ведь это очень больно, когда камнем бьют по голове? Или моей собственной пилой рубанет… Сквозь гул в ушах я услышал звук. Резкий и неприятный. Хрустящий. Наверное, мне башку проломили? Но почему, в таком случае, я еще соображаю и слышу, как глухо бьют арматуриной по рухнувшему наземь грузному телу? Почему я вижу, как из закатившегося глаза Коляна течет густая кровь? Почему я чувствую, как кто-то хватает меня за руку и вздергивает, словно тряпичную куклу?.. — Подъем! — заорал Борис в самое ухо. «Ем… ем… ем…» — срикошетило в черепе. Я болезненно сморщился и выдернул локоть. Развернулся. Борис был похож на борзую… Я как-то сразу увидел его всего, с ног до головы, будто сфотографировал. Грязные туфли, разошедшиеся по шву брюки, топор, заляпанная чем-то склизким ветровка. Узкое лицо, острые скулы, цепкий, сосредоточенный взгляд… Борзый. Вот за это его так и прозвали. — Бежим, — коротко рыкнул он и потянул меня за собой. — Живо, брат! Валим отсюда! Я по инерции двинулся за ним и споткнулся обо что-то мягкое, но тяжелое. Обернулся, все еще плохо соображая, и царапнул взглядом по месту нашей ночевки. Время будто замедлило свой бег. В ушибленном виске загромыхал пульс. Угли багряной россыпью мерцали прямо посреди асфальтового пятачка. По одну сторону серой кляксы кострища валялся ударивший меня парень, об него я и споткнулся. Только теперь вместо легкого пропила на ухе, у юнца отсутствовала часть головы. В тот миг мне это даже страшным не показалось. |
