|
Надавил еще сильнее. В глазах помутилось, но это было даже по-своему приятно. Пусть мутится! Главное, чтоб небесполезно! Это вам не могильные плиты из угла в угол ворочать! — И р-р-раз! Я надавил. Катушка уже шла сама собой, съезжая с плиты и опрокидываясь на ребра. — Поберегись! Мы разбежались в стороны, а барабан с глухим ударом встал на асфальт. Прокатился с полметра и замер. — Крепим конец кабеля здесь, — велела Марта, которая, кажется, уже сжилась с ролью руководителя. — А потом пробуем разогнать и отпустить. Если повезет, эта хренотень до того конца докатится. — Ну. И что потом-то? — спросил рыжий, щерясь. Кивнул на толстый кабель: — Сама по этой ниточке пойдешь? Или хахаля своего пошлешь? — Сама пойду, — без улыбки ответила Марта. Посмотрела на меня и добавила: — И не завидуй. Завидок не хватит. Мужик выругался себе под нос, сплюнул, но возмущаться не стал, потащил конец кабеля, чтобы примотать к столбу. — И покрепче, — крикнула вслед Марта. — А то хренотень здоровая: дернуть может. Когда все было готово, мы устроили перекур перед решающим рывком. Азиат, как и обещал, собрал в рюкзак нехитрый сухпай, добавил две баклажки воды и вручил мне. — Готовы? — спросила Марта, оглядывая мужиков. — Не халявим. Толкаем изо всех сил. У нас только одна попытка. — Дык, вон еще сколько этих катушек-то, — хмыкнул рыжий. — Попытки еще будут. — Ага, только места свободного больше может не быть. Смотря как покатится, — отрезала Марта. — Так что напряглись и вперед! Я уперся в шершавое ребро барабана. На счет «р-р-раз» толкнул. Потом еще. И еще. Тяжелая катушка поначалу шла очень медленно, и мне уже стало казаться: не то что через мост не перегнать… до середины не докатится. Но вскоре махина стала понемногу разгоняться. Пот градом тек со лба, противные капли катились по шее и спине. Мышцы вздувались, едва не рвались от напряжения. Ноги проскальзывали, несмотря на то, что под подошвами был сухой асфальт… — Давай-давай-давай-давай! — доносился откуда-то сбоку голос Марты. Шаг, другой, третий… Десятый… И вот мы уже бежим за набравшей обороты бобиной, с хрустом сминающей на своем пути мелкие камешки, щепки и прочий мусор. А под ногами остается черная змея кабеля… — Стоп! Всё! Крик заставил меня вздрогнуть и тряхнуть головой. Капли пота слетели с волос, я сбился с шага и остановился. Рядом притормозили разгоряченные мужики, глядя вслед катящемуся прямо по центру моста барабану с разматывающимся кабелем. — Пошла, — выдохнул шашлычник. — Не сглазь, — просипел рыжий. Бобина стала забирать правее, я затаил дыхание. Сглазили! Только бы не врезалась в машины раньше времени! Только бы прошла мост… Хрясь! Катушка наскочила на выбоину, выровнялась и через несколько секунд скрылась из виду. — Докатилась, что ли? — с надеждой спросил шашлычник. — Ну, — отозвался рыжий. — Вон мы ее как раскочегарили-то. Некоторое время висела тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечика из-под моста. — Давай, брат, — наконец, подбодрил меня шашлычник. — Если разведаешь путь и вернешься, героем будешь. Он сказал это без иронии, и от простых слов повеяло холодом. В другой ситуации такая фраза прозвучала бы либо наивно, либо насмешливо. Сейчас — жутковато. — Пошли, — сказала Марта и с трудом приподняла кабель. — Покажешь мне ту сторону. — Я сам ее не видел, — буркнул я, закидывая рюкзак с сухпаем и тоже поднимая пыльный кабель. Ух! Тяжелый. — Дай-ка, вперед пойду. Если что случится, хотя бы вернуться сможешь. |
