-  А что?

    -  В гараже, да? Так и думала! А запаха не было?

    -  Какого запаха? - ошеломленно пробормотал Сигизмунд.

    -  Был запах, да? Все сходится!

    -  Что сходится?..

    Мать раскрыла сумку, которую держала на коленях, и вытащила оттуда конверт. Это был старый авиаконверт ко Дню Победы.

    -  Что это? - спросил Сигизмунд.

    -  Дедово, - отрезала мать.

    Сигизмунд знал, что мать почему-то считает, будто дед занимался какими-то дурными делами. И умирал трудно. И поминать его всегда было нелегко. Сам в Бога не верил. Бывало, начнешь за него молиться - и будто преграда какая-то воздвигается…

    Мать вдруг сказала:

    -  Знаешь что, Гоша. Эта твоя тоже была какая-то… как неживая.

    -  Что?

    -  То. Я знаю, что говорю. Нежить это. Кикимора.

    -  Какая кикимора?

    -  Не знаю, какая. Тебе виднее. Сосет она тебя. Вон, ходишь сам не свой. Напился, матери нагрубил. А ее выгораживаешь…

    -  Мать, что ты несешь? Какая кики…

    -  И ребенку наговорила! Плакал! Боялся! А сама белая, глаза как водица… Не знаю, в общем, чем там твой дед занимался. Ума у нас не было, когда тебя Сигизмундом называли…

    -  Это точно, - сказал Сигизмунд.

    Мать будто не расслышала.

    -  С Анастасией этой своей связался бы - и то понятнее… Просто дурь в башке у бабы. А тут… Мертвечинкой от нее попахивает. Вон, как торжествовала, когда я приходила! Глаза тебе отвела, точно говорю. Исчезла, говоришь? Такие не исчезают. Гляди, явится через год с дитем, на жабу похожим, скажет - «твой», а ты и поверишь…

    -  Мать, да ты что!.. Ты что несешь!.. - Сигизмунд едва верил собственным ушам. От слов матери пахнуло диким, древним суеверием, верованиями людей, которые действительно жили в лесу и молились колесу. - Мать, ты же христианка! Тебе ксендзы язык отрежут, если узнают!..

    -  Послушай меня, Гоша. Дед занимался чем-то нечистым. Что у него на уме было - мы не знали, а он не говорил. С годами еще скрытней стал. Да и дома постоянно жить начал только к старости, а так все в разъездах…

    -  Это дед тебе говорил, что нечистым занимается? - спросил Сигизмунд.

    -  Это я тебе говорю! Не знаю я, какие он там ДнепроГЭСы восстанавливал… Захожу к нему как-то раз, а у него…

    -  Что у него?

    -  Запах у него в комнате, вот что!

    -  И чем пахло-то? Портянками?

    -  Не шути с этим! Мертвечиной, вот чем!

    Истовость, появившаяся в лице матери, очень не понравилась Сигизмунду, и он поспешил сменить тему:

    -  Так что там у тебя в конверте? Облигации дедовы?

    Мать накрыла конверт ладонью:

    -  Где-то за полгода до смерти заводит дед со мной разговор. Нарочно так устроил, чтобы наедине мы остались. Вот, говорит, Ангелина, помру… Я ему говорю: ты чего помирать-то собрался? Вроде, не болел. А он меня не слушает. Свое твердит. Помру, говорит, квартира вам останется и гараж. Квартира - ладно, мол, что с ней сделается. Она не ведомственная, не выселят. А вот гараж - там всяк может повернуться. Гараж, мол, Ангелина, сама понимаешь: кирпичный, просторный, хоть огурцы в бочках засаливай.