Их места оказались в последнем ряду первого салона; ни слева, ни справа соседей не было. Можно было говорить без опасения, что «враг подслушивает».

Полковник рассказал Маше про все свои наработки, подозрения, предположения по делу о похищении ребенка-дауна из диспансера в Москве.

А Маша полковнику рассказала о многочисленных следах, которые вели из десятков российских детских домов, домов-приемников, больниц для детей-сирот к жене заместителя министра здравоохранения, Анне Митрофановне Свистуновой. Многочисленные командировки Маши по стране дали ей богатейший материал для серии статей о криминальной торговле детьми. Но осторожный главный редактор, уже прошедший через три суда, по которым газета выплачивала «оболганным» высокопоставленным чиновникам крупные суммы денег, все не давал «добро» на публикацию серии очерков. Маша надеялась, что командировка в Шварцвальд даст толчок всему делу. На это надеялся и полковник.

В Вене их прямо в аэропорту встретила Наталья Черешнина. Она уже три дня «отдыхала» на горном курорте в Шварцвальде, каталась на горных лыжах, ела свиные ножки с кислой капустой, всякие там сардельки и кнедлики и страшно переживала, что полнеет от вкусной шварцвальдской еды, несмотря на большие спортивные нагрузки.

— Муж не простит, — сокрушалась она, когда в машине ехали в сторону Шварцвальда, — даром что я генерал, госсоветник юстиции, заставит по утрам бегать и есть низкокалорийную пищу в виде салатов и огурцов.

Бобренев, любуясь по очереди то Машей Гриневой с ее юношеской очаровательностью и непосредственностью, то зрелой красотой Черешниной, к которой также «неровно дышал», улыбался, слушая милое воркование о шварцвальдском быте коллеги, запомнил все те фактические нюансы, детали, которыми изобиловал рассказ о клинике в подвалах замка.

Через сутки Маша Гринева, имевшая на этот случай искусно сделанный диплом медицинской сестры высшей категории, закончившей курсы в Хельсинки, восстановив в памяти несколько слов, которые знала по-фински, и моля Бога, чтобы в замке не появилось ни одного финна, мобилизовав все свои, очень, кстати, неплохие знания немецкого, уже работала медсестрой в клинике Чогряну.

У Иона Чогряну было безвыходное положение. Доктор Брункс погиб при невыясненных обстоятельствах, старшая медсестра весьма некстати собралась рожать и была вынуждена покинуть Шварцвальд по настоянию мужа, который хотел, чтобы жена рожала непременно в окрестностях Вены, где рожали его бабка и мать. Идиот! Чогряну, конечно, послал факс с просьбой подтвердить факт окончания курсов медсестер в Хельсинки, получил утвердительный ответ. На более тщательную проверку времени не оставалось. Это еще счастье, что финка приехала в Шварцвальд отдыхать. Впрочем, и с тайной надеждой подзаработать. Тот факт, что у нее не было даже вида на жительство, сильно привязывал ее к клинике и самому благодетелю — доктору Чогряну, и давал надежду на длительное и, главное, выгодное для Иона сотрудничество.

В первый же день новой службы Маша точно выяснила, что сын вице-премьера здесь. Оставалось найти возможность для его «обратного» похищения. Увы, без этого приема, чаще встречаемого в приключенческих романах, чем в жизни, было не обойтись. Любая попытка идти напролом, вызвать международный скандал привела бы к тому, что Раумниц и Чогряну просто спрятали бы концы в воду. Благо что подвалы соединялись с системой прудов большой канализационной трубой, по которой трупы использованных для экспериментов детей «сплавлялись» и затапливались на дне глубокого рва, где их поедали специально разводимые здесь гигантские сомы.

Пока Маша проклинала Анну Митрофановну Свистунову, «заботами» которой в основном в последнее время и пополнялись палаты доноров в подвалах замка, сама Анна Митрофановна в роскошном белом «Кадиллаке», присланном за нею бароном прямо в аэропорт, прибыла в Шварцвальд.